Игнорируя руку, предложенную Кливдоном, Марселина выскочила из экипажа и побежала к портику отеля. Кливдон не отставал.
— Нам надо поговорить.
— Не сейчас. Ваши лакеи простудятся.
— Я не собирался с вами спорить, — сказал герцог, — но забыл, что любой разговор с вами превращается в спор.
— Мы можем побеседовать в воскресенье.
— Сегодня днем, — возразил Кливдон.
— Сегодня у меня дело с Сильвией.
— Так отмените.
— Я не смогу освободиться до воскресенья, — повысила голос Марселина. — Но в воскресенье вы можете отвезти меня в Булонский лес. После Лоншана там относительно спокойно.
— Я подумывал о месте, где не так много народа, — сказал герцог.
— А я нет. Но давайте не будем спорить сейчас. Пошлите мне записку в субботу, и в воскресенье встретимся, где пожелаете, если только выбранное вами место не будет иметь сомнительной репутации. Есть такие места, которых избегают даже ничтожные лавочницы.
— Где я пожелаю, — повторил герцог.
— Но мы будем только говорить.
— Да, конечно, — с готовностью согласился герцог. — Мы обсудим наши дела.
Марселина отлично понимала, что то, о чем он хочет поговорить, не имеет никакого отношения к ее магазину и покровительству леди Клары. Она была дурой, вообразив, что сможет управлять этим человеком. Ей следовало понимать, что герцог привык всегда и во всем поступать по-своему. Вероятно, все дело в том, что раньше ей не приходилось общаться с герцогами. Это люди другой породы, не такие, как все.
Иными словами, она бы поступила разумнее, держась от него подальше и предоставив Софи завоевывать его будущую невесту.
Но всего этого она, увы, не понимала, и теперь оставалось только попытаться спасти ситуацию. Ей был известен только один способ сделать это.
— Я знаю, что слуги для вас — механические устройства, — сказала она, — но ведь они простудятся, стоя под дождем.
Кливдон снова оглянулся.
Один лакей стоял на почтительном расстоянии с зонтом, ожидая его светлость. Другой оставался на запятках. Оба надели плащи, которые к этому времени уже, должно быть, промокли насквозь, несмотря на зонтики.
— До воскресенья, — сказала Марселина.
Она улыбнулась и вошла в дверь отеля, которую швейцар открыл для нее.
Кливдон зашагал к экипажу под зонтом, который нес для него Джозеф.
Он должен выбросить ее из головы. Обязан вернуть рассудок.
Он заставил себя заговорить.
— Мерзкая ночь, — буркнул он.
— Да, ваша светлость.
— Париж в дождь ужасен.
— Его здорово портят сточные канавы, — ответил лакей.
