— Нет бригадира, ну и что ж, без него обойдемся, — сказал Глытько. — Не святые горшки лепят!
Он набросал раствора, выложил ряд кирпичей, пристукнул молотком: не так, мол, страшен черт, как его малюют! За первым рядом появился второй, третий…
— Гляди ты, разошелся!.. А что, все как должно быть, — заметил подносчик. — Давай, давай!
Шлепая раствором, Федор, знай, подтягивал угол. Одно на уме — нельзя допустить простоя бригады. Увлекшись, он даже песню затянул:
За веселый шум, за кирпичики
Полюбила я этот завод…
Доставив наверх еще одни носилки с раствором, Платон и Порфишка медленно побрели вниз. Теперь можно и передохнуть, нескоро выработают.
— Слыхал? — сказал Порфирий, останавливаясь. — Ночью еще двое подносчиков сбегли.
— Кто такие?
— Энти, которые водку пили. Еще один художником себя называл, захочу, говорит, Живиконду намалюю! И тогда у меня денег, как у министра…
— Джоконду.
— Я и говорю, Живоконду… Ты спал и ничего не слышал. А энтот, который, значит, художник, посмотрел на меня и этак, с плевком вместе — прощай, говорит, деревня, корми клопов, а мы не желаем! Чего вы, спрашиваю, надумали, куда ехать-то? Эх, ты, отвечает, серость…
— Летуны. Скатертью им дорога!
— Ишшо утром хотел сказать, чтоб ты свою койку рядом с моей поставил. Займут, думаю, место… В углу хорошо.
— У двери тоже неплохо.
— Обкрадут ишшо.
— А что у меня красть-то? — усмехнулся Платон. — Все на мне.
В этот день, работая без бригадира, каменщики развернулись не на шутку. То и дело покрикивали на подносчиков: давай, мол, не задерживай! А подносчиков — раз-два и обчелся: Платон да Порфишка. Выполнив сменную норму, присели было отдохнуть, да спохватились: не время расхолаживаться! Нагружались и опять шли наверх, предвкушая обед за столом ударников, где, как уверял Порфишка, кроме миски борща, дают с лапоть мяса и еще компот на третье.
— Ладно тебе!..
— Ты что сыт или у тебя денег тыщи? — удивился Порфишка.
— Не в деньгах дело.
— Чудак, это же хорошо, когда они есть. Вот скоплю ишшо немного — и домой. Шапку, пальто куплю.
— Выходит, шабашничать приехал?
— Чего гутаришь-то?
— Урвать, говорю, побольше и смыться. А о том не подумал, что все мы можем сесть на поезд и уехать — кто ж тогда строить будет?
— Где ж это видано, чтобы все птицы да в одно гнездо! Найдутся типы, побегут те, кто зимы боится.
— А ты не боишься? Дохнет январь, запляшешь на лесах. Мороз, он не спросит, кто там и что делает, у него один приказ — надевай шубу.
