Потом, почти двадцать страничек были пустыми. Затем следовали строки:
Ах, верба, верба, моя верба,
не вянь ты, верба, погоди!
Куда девалась моя вера —
остался крестик на груди.
Потом шли записи о каких-то людях, кино, погоде, рисунки на полях. Последней записью было:
«Труднее переживать несбывшееся, чем несбыточное».
И дальше несколько пустых страниц.
Я захлопнула книжку и выглянула в окно. Ветер вздувал голубые занавески. Поезд несся вдоль насыпи. За нею колыхались степные травы. Звезды горели в небе, и душа моя стремилась к ним. Укладываясь спать, я заглянула в синий пакет. С розой все было нормально.
— Как съездила, дочка? — спросил папа.
— Все хорошо, — ответила я. — Кстати, ты не знаешь, чьи это стихи? — И я прочитала ему строчки из книжки, более чем уверенная, что он не ответит.
— Симонов и Ахмадулина, — без запинки выпалил мой папа-физик. — А что?
Почувствовав легкий укол самолюбия, я пробормотала: «Спасибо. Просто так спросила» и отправилась размещать розу. Ей приглянулось северо-восточное окно. Когда на розе появились бледно-кремовые бутоны, духи, действительно, были не нужны. Вера была права! Запах в комнате пропитывал вещи и преследовал на улице! От него было весело на душе, и чуть кружилась голова. И Верина книжечка уже не пахла мышами.
Розе была отпущена долгая жизнь. У меня было потом много роз, штамбовых, полиантовых, плетущихся. Но ни одна из них не пахла так пронзительно, так невыразимо прекрасно.
«Труднее переживать несбывшееся чем несбыточное». Эти слова не давали мне покоя. Я думала о них со смутным чувством тревоги. Может, потому что они завораживали непонятностью. А может потому, что мера скорби еще не была определена для меня и радость бытия была огромна. Так пусть же ни у кого из нас не будет несбывшегося! А несбыточное, оно и есть несбыточное. Грустить о нем не стоит.
Жизнь покатилась стремительно. Рваная, жестокая, единственная наша жизнь уносила в дальние дали город С. с тремя его достопримечательностями, шалую, чудесную мою юность, и кладбищенского сторожа Веру, первой заметившей, что я могу нанизывать слова на нитку памяти…
Невзрачно цветет смородина — все меленькими желтыми цветочками. Хороши только листья — манжеты бахромчатые. А как покроется к лету черными глянцевыми ягодами — глаз не оторвать! Висят на ветках тугими шариками, солнце от них, словно от начищенных барабанов отскакивает, а они, знай себе, зреют, упругой сладостью наливаются. Неприхотлива смородинка, мирится и с тенью, и с засухой, а все же любит влажную землю и солнышко. Ягодки у такой смородины — на диво: сочные, прохладные, упругие…
