Чай чуть горчил, я не жалея бухнула еще одну ложку "лета" и укусила за румяный бочек клубничную плюшку. Другой бочек был напрочь сгоревшим, но он был всего один! Пироги сгорели все, но я не теряла надежду научиться готовить. Пафутий называл это порчей продуктов, но не препятствовал и иногда давал пару полезных советов. Проглотив живьем кусок выпечки, я задумчиво посмотрела на грамоту: попытаться вывести подпись и подписать заново? Или не хай сойдет? Завтра приезжает еще одна княжеская проверка. Бояться мне было нечего.
Важная бумага, заверенная княжеской печатью, гласила, что я Настасья Соболь являюсь ведьмой закрепленной за деревнями Кусанькино, Соловьевка и Зеленая полянка. Имею право лечить, беречь людей от нежити и нечисти, а также владею саблей.
Ну, владею это громко сказано, хотя на ногу я ее уже не роняю. Успеваю вовремя отпрыгнуть. Единственным подвигом, совершенным с помощью "грозного оружия" было изгнание двух татей, которых я сначала немного покалечила, кинув в них тупой ржавой саблей, а потом мы немного подружились, пока я лечила их синяки.
Правда конец этих размышлений и веселых воспоминаний выходил не очень хороший. В грамоте все было написано словенами. Все кроме моей подписи состоящей из кривых округлых букв, по ним наверняка возникнут вопросы, отвечать на которые я категорически не хотела. Шершавая бумага щекотала пальцы. Может притвориться дурой? В деревне все подтвердят, что ведьма летом уколдовалась до безумия изгоняя упыря. Я тихо хихикнула, когда я говорила спасибо, или предлагала безвозмездную помощь на меня начинали коситься как на говорящую блоху, вроде ничего страшного, но жутко подозрительно. Вздохнув я не весело хмыкнула и приняла наконец единственно правильное для себя решение: долой грустные мысли! Ахаха, вскочив на лавку, я кинула пустую кружку в стену. Звон осколков придал мне сил и прогнал гнетущие душу раздумья. Решать проблемы надо по мере поступления. Вот когда боярин приедет тогда и буду ужом вертеться, а так чего зря переживать?
Спрыгнув на пол, я собрала осколки и кинула их в печь, что не рассыплется, станет основой под обереги. Однако пора и за дровишками сходить, мерзнуть я очень не любила, а трех поленцев на ночь не хватит. Тяжко вздохнув будь то кто-то неведомый выгонял меня в лес жить я поплелась к двери, где на крючке висела беличья шуба, стала натягивать путаясь в рукавах и млея от прикосновения меха к коже. Наконец рукава были побеждены, а на ногах болтались заштопанные валенки. Надев на руки грубые рукавицы, я наконец была готова выйти в сени а оттуда на улицу. Мороза я не боялась, хотя когда землю начал засыпать первый снежок больше похожий на комки их манной каши я испугалась, совершенно не понимая как можно жить зимой в лесу. Топить печку, носить воду из родника, колоть дрова, разгребать тропинки. Было очень страшно и совершено ничего не понятно. Сначала я строила планы пытаясь расписать каждый день, исправно закрывала чердачные и подвальные окна, проверила стекла на отставание от рам и трещин, выгребла труху из под дровяного навеса... Было еще много, много дел. И с каждым днем домовой давал все новые задания. Но как только лед на лужах перестал таять по утрам, я запаниковала, почувствовав себя маленькой брошенной девочкой. Пустой дом, где нет никого кроме меня и вечно занятого домового, густая темнота за окном и голодный волчий вой толкали меня на то, чтобы попросится в дом к старосте, или забиться в угол и просидеть всю зиму завернувшись в одеяло. Но потом оказалось, что с наступлением сумерек домик ведьмы пользуется небывалым успехом. Урожай давно собран, пряжа оставлена на колючие холода и не знающие чем себя занять пани и панны устремились ко мне. Ну не распивать же с мужами и отцами медовуху в самом деле!
