В комнате душно, лампа едва светит, но в пятнах света видно, как самый воздух колышется от комариных крыльев. Наго прячется с девочкой под полог, отползает на середину широкой кровати, поставленной здесь прежними хозяевами, любителями охоты и других… сопутствующих развлечений. Будь Наго дураком, он бы воспользовался всем, что его окружает: и томной жаркой ночью, и слабостью Эби, и ее желанием позлить отца, и тем, что тонкие девчоночьи ноги стерты до ссадин, а кожу разъедает конский пот. Упряма графская дочка, но и она едва не плачет, раздвигая колени. Тот, кто писал ей письма, воруя нежность и почтительность из старого письмовника, теперь вытирает воспаленные, распухшие бедра Эби мокрым полотенцем, целомудренно останавливаясь у кромки панталон и шепчет, шепчет, что любит, что не отдаст, что судьба предназначила их друг другу, йоруба слушают голоса лоас и всегда чуют судьбу, Наго тоже чует… И врет.
Абигаэль слышит ложь, так много лжи в бархатном, ласкающем голосе и впервые осознает: в этом охотничьем домике Наго — охотник, а она, Эби, — добыча. Легкая добыча, ищущая любви, любви любой ценой, хоть в придачу к изгнанию, к позорному клейму, к нищете, к разочарованию, к загубленной жизни. Лишь бы разогнать холод, ползущий по краю души, сковывающий ее, точно реку.
Отец не раз говорил Абигаэль, что она — порождение бездны, лежащей глубже греческого Аида. Того самого Тартара, который разом и безысходный провал в недра земли, и сын божественной Ночи. А заодно брат и любовник самой Земли.[38] И когда Ночь выходит из Тартара наверх, принимая Землю в леденящие объятья, все ее ужасные потомки устремляются следом за матерью. Только Никта настолько велика и сильна, чтобы обнимать и удерживать Гею, а ее ублюдкам приходится хватать кого помельче. Ангелов. Демонов. Людей. И тех, кто ни то, ни другое, ни третье. Таких, как она, Эби, своих же братьев и сестер. Керы[39] простирают черные крылья над душой графской дочери, тянутся черными руками, кривят губы — темные, словно запекшаяся кровь. Иди к нам, шепчут они. Доверься нам, мы и есть судьба, мы тебя не отпустим, никогда, девчонка, никогда. Прими нас. Прими себя.
Наго слышит шепот кер и улыбается, такой же черный, такой же лживый. Такой же готовый обещать, а если не поверят — запугивать.
Какой глупостью было прийти сюда в поисках тепла и спасения! — думает Эби. Заманчивой, гибельной глупостью. Она бежала сюда от щупалец Никты, чудовища, способного истлить и извратить все на свете — и прибежала прямиком в объятия кер. Отец хотя бы честен. Керы и Наго не скажут ни слова правды. Потому что рождены бездной и тьмой, потому что охотятся на собственных родичей, пьют их кровь, их жизнь, их разум и тем живут.
