— Инти хочет показать Маме Килья, что у него есть… — Определение Димкиной роли во всей этой божественной комедии застревает поперек горла.
Супайпа похлопывает Дамело по плечу: молодец, чувак, схватываешь на лету. С этим странным божеством, ведущим себя запанибрата, индеец чувствует себя иначе, чем с остальными. Может, потому, что они похожи. Когда Мореход включает воду в кране, погребенном под слоями такыра,[95] запустив руку прямо в окаменевшую грязь, Дамело подходит и становится рядом. Он разглядывает их отражения в зеркале, единственном, не пострадавшем при превращении клозета в храм Луны. И не может не подивиться своему сходству с повелителем Хурин Пача: оба они высокие, широкоплечие и мускулистые, только Супайпа скорее жилистый, чем накачанный; у обоих длинные черные волосы, собранные на затылке в неряшливый хвост, но шевелюра Морехода побита сединой, словно снегом припорошена; за три дня свадьбы богов Дамело отрастил густую синеватую щетину, такую же, как та, что украшает подбородок инкского дьявола; и, наконец, глаза — наглые, раскосые, в густых девичьих ресницах, темные до бездонности… Но не успевает индеец приглядеться к цвету глаз Супайпы, как тот моргает и радужка меняет цвет на подсвеченный алым, кровянистым оттенком янтарь.
И все равно они похожи, точно отец и сын. Больше, чем родня Дамело по крови.
— Разбил я тебе лицо, разбил, — усмехается владыка нижнего мира. — Ну хоть нос не сломал.
— Зачем? — интересуется кечуа.
— Мама Килья бы тебе мозги испекла. Когда истинная природа богов прорывается в средний мир, от живого остаются тени. — Голос у Супайпы скорее усталый, нежели назидательный.
— Рассказывайте. Всё. Быстро! — приказывает Дамело Сталкеру и Маркизе, будто собакам команды отдает. Да они и есть собаки. Гончаки змеиной матери.
И те рассказывают. Как им было велено завлечь невесту бога в Уака-де-ла-Луна, который возник подле Уака-дель-Соль[96] сразу после согласия Таты продолжать церемонию. Тласольтеотль знала: брошенная невеста согласится на позорный брак, знала заранее. Как они приволокли мадам Босс в эту грязищу и держали мертвой хваткой, не зная, чего и ждать, пока не услышали гул и не вздрогнула земля, сбрасывая людишек с себя, сваливая в угол, словно ненужный хлам. Как вспыхнуло все кругом нестерпимо ярким светом и они вжались друг в друга, зажмурясь и не дыша. Как услышали шипение, переходящее не то в вой, не то в скулеж — будто крик белоликой сипухи, разрывающий ночь, усиленный в тысячи раз и способный убивать.
