Дамело опирается о край выключенной плиты, впечатывается лбом в ребро вытяжки — такое удобное, холодное, металлическое ребро. Постоять бы, не двигаясь и глубоко дыша, пару минут, не больше…
— Привет. Угадай, кто? — узкие девичьи ладони почему-то ложатся не на глаза, а на грудь, теплые, чуть липнущие помадой губы осторожно касаются уха, к спине прижимается легкое, знакомое тело. Знакомое на ощупь, на звук, на запах. Как зовут тело, индеец не помнит.
— Я не сексоголик, — убежденно произносит Дамело. Чертов Амару, опять вслух.
— Не сексоголик? Ты уверен? — радостно подхватывает знакомое безымянное тело, по-прежнему притискиваясь сзади. Однако руки на груди уже не лежат расслабленно-открыто, нет, они переходят в борцовский захват: кисть одной сжимает запястье другой так крепко, точно следующим приемом станет бросок прогибом.[47]
Конечно, не сексоголик. Они ребята ученые, оттого и не дерут сослуживцев, родственников, приятелей — знают, чем оно чревато. Вторым разом! Вторым, третьим, седьмым, сотым. И сколь бы ты ни был крут, становишься заложником чужого желания, чужой жажды, обзаводишься не просто сталкером — надсмотрщиком. Отныне каждое движение твоего члена под контролем, а ты — ты в аду. Детка.
Дамело размыкает на удивление сильные женские руки, выворачиваясь из захвата, чтобы взглянуть в лицо собеседницы, и видит девчонку из группы практикантов. Маркизу-кухарку, чей визит в «Эдем» Эдемского был последним. Должен был стать последним — но отчего-то не стал.
— Ты как тут?.. — удивляется индеец.
— Помощники кондитера мы, — язвит маркиза-кухарка. — С сегодняшнего дня. Будешь моим шефом. Ты рад?
Да просто счастлив.
Ну Едемский, ну сукин сын. Расширяться, что ли, задумал? Ишь, метрдотеля взял, помощника кондитера… Кто на очереди? Сушист, заворачивающий в нори с рисом все, что не доели посетители? И кто инициатор этих… нововведений? Дамело вытягивает шею, высматривая через голову новоявленной помощницы силуэт Таты — тонкий, будто хлыст. Или будто вставшая на хвост змея. Сегодня определенно змеиная ночь. И змеиный день.
— Слушай, — жарко шепчет вчерашняя практикантка, имени которой Дамело так и не вспомнил, поэтому продолжает звать девчонку Маркизой. Кличкой, которая почему-то липнет к самым вредным кошкам, обретавшимся на кухне. Последняя Маркиза приволокла крысу практически к ногам санинспектора, увеличив размер обычной взятки втрое. — Слушай, а что там за стерлядь в зале белобрысая? Я ее раньше не видела.
