Антон хорошо знал, что последует за этой фразой. Март спуститься в кафетерий на первый этаж, там будет цедить кофе и, цепляя то одного, то второго слушателя, рассказывать о том, как блестяще поймал серийного убийцу, и раз от разу ловко отделываясь от вопросов о том, как он, собственно, вышел на его след.
– Темновато здесь, – пробормотал он напоследок и вышел.
В кабинете давно повисла туманная поволока.
В школе было сумрачно от низких туч, даже первоклассники оглядывались затравлено, притихали. Директорский кабинет оказался заперт, но в коридоре Вету поймала Лилия. Завуч была не то что белая – прозрачная, как белесая дымка над городом, и без шали. Сегодня – без шали, как будто бы в трауре. Темно-зеленая блузка и юбка в тон, сильно ниже колен. Раньше Вета не замечала, как скорбно выглядят руки Лилии, сцепленные в молитвенном жесте у груди.
– Большая трагедия, – сказала она в голос, не замечая, с каким ужасом смотрят на нее мамы первоклашек.
Вета нащупала рядом с собой подоконник и удержалась, не села на стул вахтерши, хоть та и вскочила, решив, наверное, уступить место.
– Родители говорят, она вечером ушла гулять и не вернулась. Утром нашли ее тело в реке, недалеко от набережной. Пока что говорят, что она сама…
Вета все-таки села на неприятно нагретую чужим телом подушечку. Убрала с лица волосы – она только что вошла, не успела ни снять плащ у себя в подсобке, ни расчесаться. Наверное, пятиклашки уже ждут под дверью, донельзя серьезные, прижимают учебники к груди.
– Почему? – спросила Вета.
– Ее травили в школе, вы должны бы знать. Наверное, девочка не выдержала. – В голосе Лилии больше не было похоронной скорби, но Вета подумала, что ей очень бы пошло выступать на похоронах: «Мы все запомним усопшего как прекрасного человека…» Человека?
В голосе Лилии теперь было только назидание: «Вы плохой учитель. Плохой, самый отвратительный».
– Я знаю, но она бы сказала мне.
Лилия выразительно поджала губы. Учителя, как и актеры, – поняла Вета, – все должны делать очень выразительно, чтобы их поняли правильно. Чтобы никто не упустил воспитательный момент.
– Она бы сказала вам, что собирается покончить с собой?
Жутко непедагогично обсуждать такие темы прямо в холле – мамы дергают первоклашек за руки, уводят их подальше. Дети оборачиваются с интересом. Вряд ли они понимаю, о чем речь, но если запретно, значит, интересно, разве нет?
Вета вспомнила, как гуляла ночью по набережной.
– Да. Она бы сказала. Мы с ней часто разговаривали, – выпалила Вета без тени сомнения.
