Ужин, казалось, окончился слишком быстро. Тарелки опустели, столовые приборы были отложены в сторону. Венеция и Линвуд переглянулись через стол.
— Не хотите перейти в гостиную, чтобы выпить?
— С удовольствием, Венеция.
Он последовал за ней, загипнотизированный покачиванием ее бедер и опьяненный витающим в воздухе тонким ароматом ее духов.
Гостиная оказалась небольшой комнаткой, меблированной удобной не вычурной мебелью, неизменно элегантной. Здесь имелись книжная полка и письменный стол, более подходящий для мужчины, чем для женщины, а у жарко натопленного камина стояли диван и кресло. Гостиная казалась опрятной, но не необжитой, в отличие от прочих комнат. На столе громоздилась стопка писем и газет, несколько перьев, на боковом столике, возле графина, лежал позабытый дамский роман. С подлокотника кресла свешивалась газета, которую Венеция, похоже, читала раньше. Уютная гостиная позволяла увидеть за маской актрисы подлинную женщину, каковой представала Венеция Фокс.
Слуг в комнате не было. Линвуд закрыл за ними дверь.
— Бренди? — предложила она.
— С удовольствием, — кивнул он.
Она налила два бокала, один из которых передала ему, второй оставила себе.
— За друзей, Френсис, — провозгласила она.
— За друзей, Венеция.
Он полагал, что в некотором роде таковыми они друг для друга и являются, несмотря ни на что.
Их бокалы на мгновение соприкоснулись.
Линвуд сделал глоток, ощутив на языке мягкий вкус. Бренди был столь же хорош, что и у его отца. Он наблюдал за тем, как она делает глоток, очень по-женски, что разительно отличалось от его собственной манеры.
— Бренди, не шампанское?
Она улыбнулась:
— Вас это шокирует? Я никогда не приглашаю джентльменов на ужин и не предлагаю им бренди.
Она села в кресло ближе к огню.
— Значит, я первый?
Она кивнула, торжественно глядя на него:
— Какие бы слухи на этот счет ни ходили в свете.
Осознание этого обрадовало его.
— Почему вы никогда никого не приглашали к себе прежде?
— Я не хочу отвечать на этот вопрос.
— И все же?
Не сводя с него пристального взгляда, она водила пальцами по ободку бокала, опасно балансирующего на подлокотнике кресла.
— Возможно, вам стоит задаться вопросом, почему я пригласила вас?
Она отвернулась, чтобы поставить бокал на маленький столик, и случайно смахнула с подлокотника газету. Та упала на пол. Венеция нагнулась ее поднять, но Линвуд опередил. Их руки встретились, взгляды перекрестились, в воздухе разлилось желание. Линвуд погладил ее большим пальцем, она разжала ладонь. Ее глаза потемнели. Он ощутил, как сотрясается ее тело, заметил, как слегка приоткрылись губы. Наконец, потупившись, она отняла руку.
