Старик замолчал. Подбодренный его кротостью, Гуадалупе воскликнул:
– Нам надоела твоя брань! Если ты единственный мужчина в Янакоче, докажи свою храбрость – и лишишься последних зубов!
Старик сплюнул.
– Вы и зайца не испугаете.
– Не искушай нас, сеньор.
– Был бы я кроликом, я бы вас боялся. Но я человек.
– Не доводи нас!
Старик скривился от презрения и спросил:
– Зачем вы оделись мужчинами?
– Хватит, так тебя и так! – крикнул Карвахаль и замахнулся, чтобы его ударить. Тогда старик его обнял.
– Спятил ты? – И Карвахаль отступил назад.
Старик все же обнял его, радостно сверкая глазами.
– Ударь меня, Исаак! Если мои уста тебя оскорбили, выбей мне зубы, спасибо скажу!
– Ты бредишь, сеньор? Ты оскорблял нас, чтобы мы тебя побили?
Старик дрожал.
– Братцы, я хотел зажечь вам кровь, заразить вас моим гневом против неправды. Столетьями требуем мы наши земли, и все тщетно. Мы привыкли к гнету. Возмутитесь же! Для того я и бранюсь на улицах, чтобы вы разозлились. И я добился своего!
Луна очертила его орлиный нос, толстые губы, редкие усы, скорбное и восторженное лицо.
– Зачем это, сеньор?
Эррера посмотрел на звезды, ощутил, как он мал, и сказал потише:
– Я хочу составить опись и снять план наших земель.
Люди расступились.
– Те, кто зовет себя владельцами здешней земли, пользуются темнотой или страхом. Они присвоили неправдой принадлежащее нам с начала мира, а мы поливаем потом уворованное у нас.
– В департаменте Серро-де-Паско опись земель составить нельзя, – проговорил Агапито Роблес.
– Если это превышает силы человека, тем лучше. Общины Серро узнают, что мы это все же сделали, и ободрятся. После Чинче они пали духом. Когда они обретут былую отвагу, мы обретем и земли.
– Мы добиваемся этих земель с тысяча семьсот пятого года, – настаивал Агапито Роблес.
– Я был у адвоката, в Серро. Если мы подадим в суд и приложим опись, нам не смогут отказать.
– Насколько я знаю, сеньор, тебе шестьдесят три года. И ты еще думаешь, что судьи справедливы?
– Нет.
– Что же тогда?
– Так думают люди, не смахнувшие с глаз паутины; нашей борьбе эти люди мешают. Мне не переубедить их силой. А понять они должны. Пускай увидят, как творится неправда. Когда у нас будет опись…
– Для этого нам нужна бумага, подтверждающая права.
– Она у меня есть!
Все онемели.
– Будьте добры, пойдите со мною!
Он направился к дому. Вошел, вынес суму. Извлек оттуда сверток. Развернул его. Сиянье одело их солнечным светом! Золотые собаки залились звонким, как золото, лаем.
