Он нашел альбом под кипой старых «Нью-Йоркеров». Все эти «заметки» и «комментарии», вся эта элегантная гроза, заумная фантастика, политические биографии, умные карикатуры, обзоры книг и пьес — все это было давно забыто. Он никогда не перебирал и не перечитывал журналы, и вряд ли когда-нибудь захочет это сделать, но все же хранил их, сложенные в аккуратные стопки на нижней полке большого длинного книжного шкафа. Может, он боялся перечитывать эссе и рассказы, которые когда-то ему так нравились. Они могли напомнить ему о старых веселых временах, о друзьях, которые исчезли, об издателях журналов, которым он предлагал работы своих клиентов и которые были самыми умными и вежливыми людьми из тех, что прошли через его жизнь.
С грустным любовным сожалением он погладил десятидюймовую кипу журналов, затем вытащил альбом с фотографиями с того места, где он покоился, под внушительным бумажным монументом напряженной работы, успехов и неудач, побед и поражений, которые вряд ли могли претендовать на бессмертие.
— Я вышла замуж за хранителя бумажного мусора, — как-то сказала Шейла. — В один прекрасный день, когда ты будешь на работе, я залезу сюда и вычищу весь этот мусор, что ты собрал, пока мы не погибли под бумажными грудами.
Он сдул с альбома пыль и сел за стол перед окном, где было светлее. Его беспокоило, найдет ли он этот снимок. Он беспорядочно разбрасывал фотографии, опустошая большие конверты, в которые они были сложены в определенном порядке. Деймон прибирал дом, вернувшись из больницы, когда нога его была в гипсе и он пытался до свадьбы навести в квартире порядок. Это было больше двадцати лет назад, и с тех пор он не заглядывал в альбом.
Он перелистывал хрупкие ломкие страницы. Здесь были снимки его отца, который с мальчишеской удалью демонстрировал свои мускулы, матери с коротко подстриженными волосами в стиле двадцатых годов, Мориса Фитцджеральда и его самого, стоявшего у фальшборта судна; Морис широко улыбался с таким видом, словно он сейчас куда-то ринется в своих рабочих брюках и пятнистой куртке. «Под килем пять фатомов». Деймон припомнил его голос и его горечь, когда он говорил Деймону после очередного подорванного судна из их конвоя: «Мы как яичная скорлупа. Не говори мне, когда в нас врежется торпеда».
Деймон перевернул несколько страниц и остановился, рассматривая фотографию Шейлы, сделанную в летний день на Джонс-биче как раз за несколько дней до их свадьбы. Шейла выглядела просто великолепно в черном сплошном купальнике. Деймон вздохнул и перевернул еще страницу. Там был тот снимок, который он искал.
