Мужик упал как подкошенный, и прежде чем на меня накинулись его товарищи по классовой борьбе, я успела разглядеть неподалеку остальных налетчиков, упоенно пинавших два слабо шевелящихся тела. Наверное, очень скоро я тоже лягу на эту выгоревшую от жары траву и смогу только безмолвно дергаться в ответ на очередной злорадный пинок, но пока я еще на ногах…
Очень может быть, что в то пропахшее бензином утро я действительно показала все, на что была способна. И даже чуточку больше. Потому что когда выдалась малая передышка, и я сумела немного перевести дух, обводя побоище правым, еще открывающимся глазом, — оказалось, что желающих пообщаться со мной сильно поубавилось. Маты вперемешку со стонами доносились из-за основательно поредевшего живого полукруга, куда сумели уползти некоторые мои противники. Остальные неподвижно лежали тут же, затрудняя своим подельникам доступ к моему покачивающемуся от усталости телу. Похоже из двенадцати человек на ногах осталось ровно половина. Выходит пять-ноль в мою пользу. Неплохо. Очень даже неплохо. Пожалуй, даже Немов остался бы доволен моими достижениями. Жаль только, что я не смогу ему о них рассказать. Потому что еще шестеро деревенских, оставив на время игру в футбол, где вместо мяча — живое человеческое тело, поспешили на помощь своим соратникам.
Я еще успела порадоваться, что сумела вытолкнуть Надю из живой ловушки и сделать так, чтобы желающих ее преследовать не нашлось. А потом, встряхнув руку, сломавшую уже не один крестьянский черенок, прыгнула на ближайшего мужика, у которого кровь из разбитого носа оставляла яркие кляксы на когда-то белой футболке. Скоро на меня навалятся остальные, о чем свидетельствует рванувшийся из одиннадцати глоток поток ругани. Уже совсем скоро…
Короткая автоматная очередь, прозвучавшая в самый нужный для меня момент, заставила всех замереть и растерянно завертеть головами в поисках подоспевших к месту происшествия омновцев. Но вместо взвода крутых парней в камуфляже и масках, перед нами предстала Степанида Егоровна Силантьева, из-за спины которой осторожно выглядывал мой недисциплинированный подопечный. В руках бабы Степы трепыхался немецкий «Шмайссер», направленный отнюдь не в землю.
— А ну пошли отсюда, если жизнь дорога! — рявкнула старушка голосом отставного фельдфебеля. — Считаю до трех! Раз…
На счет «три» последние бойцы революционного отряда деревни Дмитровки уже заволакивали своих раненных товарищей в ближайшие заросли.
