— Точно. — Борода Николая уставилась в безоблачное небо. — Я не зря же сказал, что он наш уездный предводитель команчей. Все так и есть. Витек-то не хухры-мухры — председатель нашего местного дворянского общества. Задвинут на этом по полной программе. Вообще-то это его усадьба. Прадед его здесь барином был. Только разорился перед самой революцией. И уже дед Зацепина в Ухабове простым бухгалтером работал. А в Великую Отечественную партизанил. Как раз в этих лесах. Так они и познакомились.
— Кто они?
— Леха с Зацепиным. У Лехи ведь дед тоже тут партизанил. Вот он и пришел однажды в наш музей узнать, нет ли каких материалов об Алексее Панфилове. Его деда тоже Алексеем звали. И нарвался аккурат на Зацепина. А у того целая диссертация про наш партизанский отряд уже была. Так они и подружились. Витек Леху даже два раза в свое Дворянское собрание брал. В свою веру обращать. За царя и Отечество. Потом лагерь этот придумал. Кстати, на сегодняшнем балу весь цвет уездного дворянства соберется. Менуэты танцевать.
— Менуэты… — вздохнула я, вспоминая недавнюю грезу. — Знаешь, Николай, пригласи меня сегодня на менуэт.
— Извини, Ника… — Николай замялся.
— Ну вот! — возмутилась я. — Неужели со мной даже потанцевать нельзя?!
— Не в этом дело. Меня не будет на балу. Я вечером в город уезжаю. Нечего мне с моим рабоче-крестьянским происхождением на их игрища соваться. Вернусь, когда эти голубокровки разъедутся. Вот тогда и потанцуем. Хочешь?
— Хочу! — Голова моя решительно дернулась, и я еще раз украдкой оглядела переваривающего мой ответ Чинарова. А он ничего. Особенно если его побрить. Сразу лет на десять помолодеет. Господи, что я делаю? Зачем?
— Значит, договорились! — Николай радостно осклабился, как будто вместо танца я пообещала ему тысячу и одну незабываемую ночь. Ладно, посмотрим.
Но смотреть нам пришлось в первую очередь за вошедшими в раж пацанами, затеявшими эротические игры в водной среде. От визга девчонок, с которых они попытались сорвать купальники, заложило даже мои привычные к Элиным воплям уши.
После того как Николай навел порядок с помощью совсем непедагогических методов, (которыми, правда, не брезговал сам Макаренко), мы в сопровождении орущей и ноющей ватаги проследовали в большой зал дома-музея. Как оказалось совсем не пустой. Виктор Зацепин и незнакомая сухопарая женщина поджидали нас, нетерпеливо прохаживаясь вдоль увешанных портретами стен.
— Это — Гюрза, — страшным шепотом просветил меня Пашка, медленно смещаясь за мою спину. — Она нас танцам учит. Строит как духов. Не любит она меня. Я ей один раз в танцевальные туфли кнопки насыпал.
