– Нет, я имею в виду: вы всегда были вегетарианцем? Или только когда стали Гитлером?
– Я всегда был Гитлером. Кем я мог быть до этого?
– Ну, не знаю, может, вы вначале экспериментировали. Были Черчиллем. Или Хонеккером.
– Гиммлер верил в такую эзотерическую чупуху, в переселение душ и всякую мистику. Я не был раньше никаким Хонеккером.
Завацки взглянул на меня:
– А вам никогда не казалось, что вы немного переигрываете?
– Все следует делать с полной и фанатичной решимостью. Иначе ничего не добьешься.
– Но для примера: ведь никто не видит, вегетарианец вы или нет.
– Во-первых, – сказал я, – это вопрос самочувствия. Во-вторых, это именно то, чего, безусловно, хочет сама природа. Смотрите, лев, он бежит два, три километра и совершенно выбивается из сил. За двадцать минут, да что там – за пятнадцать. Зато верблюд идет целую неделю. Все это из-за питания.
– Неплохой образец псевдологики.
Я остановился и взглянул на него:
– Почему это псевдологики? Хорошо, давайте по-другому: где сейчас Сталин?
– Мертв, я полагаю.
– Ага. А Рузвельт?
– Тоже.
– Петен? Эйзенхауэр? Антонеску? Хорти?
– Первые два мертвы, а про двух других я никогда не слышал.
– Ладно, но они тоже умерли. А я?
– Ну, вы – нет.
– Вот именно, – удовлетворенно сказал я и пошел дальше. – И я уверен: в том числе потому, что я вегетарианец.
Завацки рассмеялся и нагнал меня.
– Это хорошо. Вы, кстати, такое не записываете?
– Зачем? Я все это знаю.
– Я бы всегда боялся, что забуду. – Он указал на стеклянную дверь: – Нам сюда.
Мы вошли в почти пустое заведение и сделали заказ у пожилой официантки. Она бросила на меня настороженный взгляд. Завацки махнул рукой, успокаивая ее, и мадам без промедления принесла нам напитки.
– Хорошо здесь, – сказал я. – Напоминает боевое время в Мюнхене.
– Вы из Мюнхена?
– Нет, из Линца. Точнее сказать…
– …точнее сказать, из Браунау, – перебил Завацки. – Я уже почитал немного.
– А вы сами откуда? – в свою очередь спросил я. – Сколько вам вообще лет? Наверное, еще и тридцати нет!
– Двадцать семь, – ответил он. – Я родился в Бонне, а учился в Кельне.
– Ах, житель Рейнской области, – обрадовался я, – да еще и образованный!
– Я учился на германистике и истории. Вообще-то хотел быть журналистом.
– И хорошо, что не стали, – заверил я. – Насквозь лживое племя.
– Да телевидение не лучше, – сказал он. – Невероятно, какую гадость мы производим. А когда у нас получается что-то хорошее, каналы просят добавить чего-нибудь гадкого. Или сделать подешевле. Или и то и другое вместе. Но, – быстро добавил он, – это я не про вас, конечно. Тут совсем другое. У меня в первый раз появилось чувство, что мы не просто продаем очередную чушь. От вашего подхода я в восторге. Вот все это, вегетарианство и так далее, в вас нет ничего поддельного, а всё как бы части одного концепта.
