Зеленая палочка,
велико ли твое полюшко?
Насекомое мерно раздвигало передние лапки, будто и вправду хотело показать размеры своего поля. Песенка все повторялась в лад движениям лапок, палочник казался мальчику все более странным, невиданным, менялся в его воображении, становился неузнаваемым.
— Завтракать идем, Касике.
Мальчик оглянулся, поднялся, усталый, будто возвратился из дальних-дальних стран.
Вошел вслед за стариком в комнату, полную дыма. Усебия накладывала еду на исцарапанные оловянные тарелки. Посреди стола лежал белый маисовый хлеб, черствый, холодный.
Обычно Хесусо большую часть дня бродил по полям и склонам, теперь же, вопреки обыкновению, вернулся на ранчо вскоре после завтрака. Когда возвращался в привычное время, было нетрудно повторять привычные жесты, произносить привычные слова, безошибочно отыскивать то место, где и следует тебе находиться, как плоду, созревшему в свой срок. Но раннее возвращение означало неслыханный переворот всей жизни, и Хесусо вошел в дом растерянный, представляя, как изумится Усебия.
Стараясь не глядеть на нее, он прошел к гамаку, улегся. И нисколько не удивился, услышав, как она объясняет его возвращение:
— Ага! Лень одолела.
Он пытался оправдаться:
— Что там делать-то? Все высохло.
Потом Усебия сказала примирительно, даже ласково:
— Ох как дождь-то нужен. Сейчас бы ливень хороший, да подольше. Господь милосердный!
— Жар так и палит. А на небе ни облачка. Откуда ж дождю быть?
— А кабы дождь, снова можно бы посеять.
— Конечно, можно бы.
— И выручили бы больше, потому у многих все посохло.
— Конечно, больше бы выручили.
— Один бы только разочек дождик полил, сразу весь склон бы зазеленел.
— Мы бы тогда осла купили, очень нам осел нужен. А тебе бы, Усебия, платьев.
Нахлынула нежданная волна нежности, — просто чудо! — старики улыбались друг другу.
— А тебе, Хесусо, пончо купим, хорошее, шерстяное, прочное.
И оба почти одновременно:
— А Касике что?
— Поедем с ним в город, пусть сам выбирает что захочет.
Свет, что вливался в дверь дома, слабел, терял яркость, становился рассеянным, будто уже приближался вечер, на самом же деле прошло совсем немного времени после завтрака. Прохладный ветерок ворвался в душную комнату, стало легче дышать.
Старики почти не разговаривали, изредка лишь перекидывались несколькими словами, пустыми, ничего не значащими, однако постепенно росло, становилось все явственнее что-то новое, вносившее в их души покой, мир, счастливую усталость.
