Они смотрели друг другу в глаза, застывшие, завороженные. Его тоска стала огромной, он ничего не понимал, самые обычные представления путались, ускользали, и было страшно. Он не знал, встал ли или все еще лежит среди корней и видит сон. Мулатка ли перед ним или только образ ее, плывущий в запахе чеснока. Он не мог сдвинуться с места, не мог вытолкнуть из горла ни одного слова Запах чеснока тяжко висел в воздухе, окружал их, теснил, круг все сжимался, и они неуклонно приближались друг к другу. Потом он взял обе ее руки, тяжелые, будто камни, и уже не мог разорвать узы.
Он тяжко дышал, встряхивал жесткими волосами, смотрел, не узнавая, на свое тело; лес стал другим и ветер тоже. Привычные образы всплывали сами собой, но были чужими, далекими.
С силой рванул он ее за волосы, увидел, как стали огромными глаза, приоткрылась холодная белая полоска зубов. Он тянул ее назад, сгибал, будто лук. Слышал, как кто-то кричит, но не понимал, ее ли это крик, или кричит лес вокруг них. «Что ты делаешь?» Она горячо дышала ему в лицо. Он яростно целовал ее, она все отклонялась назад, изгибаясь, и наконец оба упали на землю.
Теперь она была в его объятиях и билась, большая, будто река, будто живой ствол, будто песня плоти, трепещущая и упругая.
Обезумев, они катались среди сухих листьев. «Пахнет чесноком, мулатка». Что-то в его теле приказывало ему делать так и потом так, и он покорялся. «Чесноком, мулатка». Борьба обрела ритм, единый, ровный, будто биение пульса. «Чесноком». И — оцепенение смерти, гибель в глубинах, где потонул разум. Искра блеснула в глазах женщины, как отблеск пламени, тихого, кроткого. Как свет тех десяти свечей, что зажег он перед Святой Девой.
Зачем он здесь? Десять свечей отгорели, обет исполнен, он должен возвращаться на ранчо, там на участке работать некому. Давно бы уж следовало ему шагать по дороге, далеко от здешних мест. Свежий ветер с гор. Он вдохнул жадно. Чистый ветер, без запаха чеснока.
Он взглянул на женщину, распростертую на земле словно труп. В ней, в ней одной — черный морок, погибель, запах чеснока. Нежный закатный свет удлинял стволы.
Он молча поднял свой узел, побрел прочь. И с каждым шагом шел все быстрее, убегал, спасался. Медленный ветер широко тек через лес, заполняя просторы вечера, распахнутого в горы.
Он спешил скорее уйти как можно дальше. Словно выздоровел от тяжкой болезни. И шагал легко, весело. Потом начал насвистывать. Впереди на дороге таяла тьма, тарахтела повозка, раскачивался фонарь.
