— Неужто по своей охоте, Хосе Габино?
Они уже подошли к дому.
— Правда. Я с ними разговаривать умею, они меня понимают.
Хосе Габино посмеивался, искоса поглядывая на индеанку Марию Чусену, она тоже улыбалась.
— Стоит мне только сказать: «Пошли, индюшоночек?» — а они все сразу же: «Да, да, да». — Мария Чусена затряслась от смеха. — «Что с собой возьмем?» — «Маис, маис, маис». — «А если нас станут ловить?» — «Бежим, бежим, бежим»…
Мария Чусена, все еще смеясь, пошла в дом за настоем. Хосе Габино опустился на ступеньку.
— Ох уж этот Хосе Габино! Вечно со своими сказками да плутнями.
Она принесла настой; Хосе Габино тряпочкой протирал кольцо из желтого металла, блестевшее на его грязном пальце.
— А кольцо у тебя золотое?
— Каким же ему быть? — отвечал он уклончиво.
— Что ж ты его не продашь, Хосе Габино, чем голодать-то да маяться?
Прихлебывая горячий настой, он сказал:
— Чтобы я продал это кольцо, Мария Чусена? Да ни за что на свете! Лучше десять раз с голоду помру. Ведь мне не кто-нибудь его подарил, а сам генерал Портанюэло. Да, вот так. После кровавой битвы… — Хосе Габино прикрыл глаза, весь словно бы погруженный в воспоминания. — Бой в тот день был очень жестокий. Я командовал отрядом. Видела бы ты, как я бросался под пули. Не хочу хвастаться, только сам генерал Портанюэло сказал при всех: «Видал я храбрецов на своем веку, но перед Хосе Габино просто шляпу снимаю» — и подарил мне кольцо.
Мария Чусена не верила ни одному слову.
— Не знала я, что ты и на войне был. В полиции ты служил в городе, про это слышала. А еще помню, как ты ходил с ящиком по домам, торговал всякой всячиной.
— Так я ведь на все руки мастер, Мария Чусена. Всего пришлось хлебнуть понемножку.
Опять ему стало худо, опять послышалось жужжание синей мухи. Он допил настой.
— Болею я. В полдень на лугу муха синяя меня ужалила. Пятно на носу осталось. Все тело ноет как в лихорадке.
Но Мария Чусена больше не слушала и не отвечала. Забрала пустую чашку и ждала, когда он уйдет.
— Ну что ж, пора мне. — Хосе Габино поднялся. — Если поспешить, поспею в город засветло. Только как тут поспешишь, когда такая хворь на меня напала. Что поделаешь, застанет ночь где бог даст. Давай шагай, Хосе Габино, дорога, она всякому впрок, а под лежачий камень вода не течет.
Они не попрощались. Хосе прошагал среди кур, женщина не уходила, смотрела вслед до тех пор, пока он не вышел на дорогу и не исчез из виду.
Хосе Габино брел по дороге, кости ныли, леденели. Он сжался в своем пиджаке, сунул руки в карманы. Карманы были большие, глубокие, бесформенные. На ходу он ощупывал вещи в карманах, попадались разные, то твердые, то мягкие. Старые ключи, бумажки, семена, черствые корки, ракушки.
