Это означало, что он мог быть полицейским.
И тут кто-то в толпе закричал:
— Она не спрыгнула — он ее столкнул! Вот этот, в костюме!
Учитель резко взглянул в ту сторону. Искривленная, сутулая старуха в косынке указывала на него.
Люди ложились на платформу и тянули руки к герою и девице. Поезд загудел, завизжали тормоза, машинист тщетно пытался остановить состав. Он находился не более чем в двадцати футах, когда пассажиры втащили обоих на платформу.
— Ты! Ты столкнул ее! — кричала старуха, по-прежнему указывая на Учителя. «Вот незадача!» — в ярости подумал тот. Не только белый рыцарь явился невесть откуда и спас девицу, но его увидела какая-то старушенция. Так и хотелось схватить ее и швырнуть под все еще движущийся поезд.
Но поскольку опасность миновала, люди стали оборачиваться к Учителю. Он улыбнулся как можно обаятельнее и постучал указательным пальцем по виску.
— Она ненормальная, — сказал он, пятясь. — Помешанная.
Он не стал заходить в вагон, а повернулся и неторопливо пошел прочь. Люди продолжали смотреть на него, однако никто не собирался задерживать.
Подойдя к лестнице, он на всякий случай проверил, нет ли преследователей. «Невероятно, — подумал он, покачивая головой. — Что произошло с доброй старой нью-йоркской апатией? Вот наказание!»
И все-таки эксперименты всегда поучительны. Теперь он понял, что нельзя отклоняться от плана, как бы ни хотелось.
Учитель заморгал, выйдя из метро. Испещренная полосами света и тени Седьмая авеню была заполнена людьми — их были тысячи, десятки тысяч.
«Доброе утро, ученики», — мысленно произнес Учитель, направляясь к россыпи огней на Таймс-сквер.
На то, чтобы вымыть детей, дать им лекарства и снова уложить в постели, у меня ушло больше часа. Я не смог поесть до четырех утра. За окном моей спальни небо над Ист-Сайдом начинало светлеть.
«А ведь когда-то не спать всю ночь доставляло удовольствие», — подумал я, перед тем как погрузиться в мертвецкий сон.
Проснулся я через секунду после того, как открыл глаза. Разбудившая меня какофония кашля, чихания и плача на полную громкость вливалась в открытую дверь спальни. Зачем мне будильник?
Быть единственным родителем трудно во многих отношениях, но, лежа там и глядя в потолок, я нашел самое худшее: рядом нет никого, чтобы толкнуть тебя локтем и негромко сказать: «Твоя очередь».
Я заставил себя встать. Заболели еще двое: Джейн и Фиона самозабвенно блевали в ванной. «Может, это всего лишь кошмарный сон», — с надеждой подумал я.
