А вообще-то, чем чаще человек моего поколения употребляет слово «Бог», тем легче разглядеть в нем бывшего райкомовского работника.
Видя, что я оглянулся на колокольный звон, девушка проговорила:
— А вот святые умели уменьшать свои желания.
— Святые мне немного подозрительны, — признался я, хотя ситуация пока не требовала признаний.
— Почему?
— Потому что они не знают сомнений.
— Бог поможет покончить с проблемами, — проговорила девушка о чем-то своем; и в тот момент я даже не подумал о том, что нам с Богом придется какое-то время вопрос о ее проблемах разделить почти пополам: Он ей будет проблемы создавать, а я пытаться их разрешить.
— Сколько вам лет?
Наверное, вы много видели и много помните? — Предположение выдавало молодость с потрохами, но признание у меня выудило:
— Я в таком возрасте, когда от памяти остался один склероз.
— Наверное, с годами жизнь становится мудрее — начинаешь находить ответы на многие вопросы, — вздохнула девушка; и мне пришлось сказать правду:
— С годами сами вопросы начинаешь забывать.
Может, это и есть — главный ответ.
— А как бы вы описали зрелость словами? — она задала вопрос, в ответ на который мне пришлось улыбнуться:
— Зрелость — это понимание того, что слова почти ничего не стоят.
Девушка слушала мои слова внимательно, и это подвигло меня на продолжение:
— Зрелость — это когда начинаешь понимать, что можешь, а чего не можешь.
— В юности разве не так? — спросила она; и я посудил только по своему опыту:
— В юности не понимаешь даже того, чего хочешь.
— А что бы вы могли сказать обо мне? — Этот самый простой вопрос, который могла задать мне практически незнакомая девушка, поставил меня на запасные пути — туда, где можно маневрировать, но разгоняться нельзя.
В этой девушке было что-то такое, что говорило, что она не серость.
Серость — это те люди, которые были бы лучше, если бы их не было рядом.
Или — было очень мало.
Не знаю — насколько удачно мои мысли сформировались в слова, но я ответил:
— Я мог бы сказать, что ты девушка хорошего качества.
Возможно, мы должны угомониться на этом, но дальше все пошло со скоростью, на которой не то что лавирование на поворотах, самих поворотов я не заметил; и вспомнил о них только потом — тогда, когда мы оба проголодались, а мой холодильник обнаружился по-прежнему пустым.
Все произошло слишком быстро даже для меня, человека не медленного.
Дело, если то, что приключилось в ближайший час, можно назвать именно этим словом, было так.
