…Как-то я сказал моему другу, художнику Василию Никитину:
— Самым большим дураком можно назвать того, кто не замечает происходящего вокруг и не задумывается над происходящим.
— Ага, — согласился Василий. — Правда, за одним исключением.
— Каким исключением?
— Когда того, кто не замечает происходящего вокруг и не задумывается над происходящим — можно назвать самым умным…
…Мы искали работу для нее на ближайших к нам западных окраинах столицы и постепенно находили — конфетная фабрика, прачечная самообслуживания и прочие малозаметные, но необходимые незнакомым нам людям места.
А потом она вернулась в бывший свой кооператив по производству мебели, и на некоторое время ее положение стабилизировалось.
Казалось, что стабилизировалось и положение в стране.
Времена ветхих властоимцев прошли, а молодые перестройщики подросли настолько, что даже как-то стали забывать о том, что они реформаторы.
Премьер из бывших нефтегазовых секретарей обкома не придумал ничего лучшего, чем пирамида под названием «Государственные краткосрочные обязательства»; и, как всякая финансовая пирамида — она рухнула.
Оказалась ерундой, как и все то, что называется стабильностью.
Не помню, как страна, а я задумался.
И о себе, и о ней:
— Бау, тебе нужно учиться.
— Нужно.
Только зачем?
— Что — зачем? — не совсем понял я.
— Ну, зачем мне изучать, например, теорию вероятности?
— Затем, что на теории вероятности строится мечта…
…Теперь ей нужно было догонять свою жизнь; и я ощутил на себе ответственность за нее.
Ответственность, которую на меня никто не возлагал…
…Для того чтобы успевать, времени всегда не хватает — для того чтобы догонять, время всегда находится.
Прошло немного времени, и, когда мы встретились в моей мастерской в очередной раз, я вновь заговорил об этом:
— Бау, у тебя есть мечта? — И тут же получил ответ:
— Дядя Петя, больше ни о чем не можете спросить девушку, застегивающую лифчик?
Она посмотрела на меня лишь мгновением.
И этого мгновения мне хватило для того, чтобы вновь увидеть ее глаза.
Глаза — неуловимые.
Я не всегда бываю упорен в делах, но в словах я упорен довольно часто.
Возможно, этим я напоминаю осла.
Который стоит — я не слышал ни одной истории об упорстве ослов, которые тащат на себе тюки в гору.
Ее незастегнутый лифчик не остановил меня:
— Бау. я говорю не о какой-то абстрактной мечте, например, о мечте — быть счастливой.
Я спрашиваю о более простых вещах.
— О чем, дядя Петя?
— О том, кем ты хотела бы стать со временем? — Возможно, я оказался первым, задавшим ей это вопрос.
