Но видел, что Элия Вита внимательно слушает каждое мое слово.
— И все равно — это была оккупация, — повторила она слова, слышанные ей не раз у себя дома; а я замолчал, собираясь с мыслями.
И не смог быстро подобрать слова о том, что, кроме всего прочего, та страшная, кровавая война была войной между двумя тиранами: фашистским и социалистическим.
А социализм — это всегда: декларируется одно, делается другое, а получается — третье…
…Ни судьбы, ни истории не бывает без изъянов…
…Однажды, а в жизни часто приходится заниматься всякими глупостями, мне пришлось поговорить с каким-то полулевым депутатом об этом, и он спросил:
— За что вы так не любите социализм? — И я вполне мог бы ответить просто:
— Социализм так долго заставлял любить его, что ничего, кроме ругани, у меня для социализма не осталось. — Но глаза депутата светились таким неподдельным любопытством, что мне пришлось ответить сложно:
— За то, что социализм — это система, при которой на любой должности — от генсека до бригадира водопроводчиков — чем мельче человек, тем лучше для всех.
— Почему? — не унимался полулевый.
— Потому что чем человек при социализме мельче, тем меньшая он сволочь.
— Да — почему же?
— Потому что тем меньше он принуждает других людей отстаивать не свое.
Депутат ничего не понял из того, что я сказал.
И в этом не было ничего удивительного — в России вообще трудно встретить депутата, способного что-нибудь понять.
Но решил продемонстрировать мне свой главный аргумент:
— Многие наши современники считают, что нужно вернуться в социализм.
А это — уже объективная историческая причина. — Это был человек, думающий, что для того, чтобы управлять страной, нужно управлять массами людей. И не понимавший того, что, чтобы управлять страной, нужно понимать конкретных людей.
Так что в ответ я просто пожал плечами:
— Для исторического обращения вспять объективных причин не бывает.
— И чего же вы хотите?
Чего мы, коммунисты, вам не дали? — продолжал вопросить меня депутат, и я грустно улыбнулся:
— Вы, именно вы, коммунисты, сделали для нас желанным все, что вы запрещали.
А так как вы запрещали практически все, кроме права восхищаться вами — желанным для нас стало все, кроме вас.
Левый депутат, разговаривая со мной о достоинствах социализма, делал одну ошибку — он разговаривал со мной, как с самим собой.
То есть как с дураком.
Дураки — опора социализма.
А потом депутат заставил меня расхохотаться.
В этом не было ничего удивительного — я почти всегда смеюсь, когда слышу, что говорят депутаты.
