Вот так и выходило, что ее поколение могло то, что недоступно нам.
Например, задумываться о целомудренности, не тратя время на выяснение того, что это значит…
— … А вы часто рисуете обнаженных женщин?
— Не часто, но рисую.
— Но ведь голая женщина — это зло, — девушка явно проверяла ремонтоспособность моего здравого смысла. — Так говорит религия.
Я оценил эту проверку; и мне не оставалось ничего, как улыбаясь смотреть ей в глаза: «Самое красивое на свете явление — обнаженную женщину — христианство назвало злом.
Уже за одно это — все мужчины должны стать атеистами», — И Злата явно поняла, о чем я думал. Во всяком случае, она укрепила свой аргумент:
— Так говорят все религии; а на них стоит человечество.
И я опять промолчал в ответ: «Один из нас — либо я, либо человечество — делает большую ошибку, утверждая, что обнаженная женщина это плохо.
И так как не может быть, чтобы так сильно ошибался я, то, скорее всего, ошибается человечество.
Я утверждаю, что обнаженная женщина — это прекрасно; и достаточно взглянуть на такую женщину всего один раз, чтобы понять, что право не человечество, а я».
Не знаю, каким образом Злата забралась в мои мысли, но она их явно прочитала:
— А вы не сексуальный маньяк? — Возможно, этот вопрос девушки мог быть простым уточнением диспозиции.
— Думаю, что — нет, — ответил я; и тогда у меня появилась возможность сравнить ее мысли с зайчиками, которые прыгают по солнечной лужайке в поисках то ли пищи, то ли развлечений.
И мне оставалось только моргать — смотреть на нее пунктиром.
Потому что на мои слова о том, что я не сексуальный маньяк, девушка выразилась неоднозначно:
— Жалко…
…Злата посмотрела на меня и тоже заморгала.
Тогда я еще не знал, что под ее ресницами прячутся чертики в таком огромном количестве, что можно организовывать ферму по их промышленному производству с последующей реализацией через розничную сеть по сходной цене.
Я узнал об этом потом.
Как раз перед тем, как узнать, что это совсем не черти, а ангелы…
…Так уже выходило в моей жизни не в первый раз — общаясь с женщинами, я зачастую путал ангелов с чертями.
И — наоборот…
— … Скажите, а разве одетых женщин рисовать нельзя?
— Можно, Злата.
— Почему же вы их не хотите рисовать?
— Потому что одетая женщина — это женщина.
И — только.
— А раздетая?
— Это символ.
— А разве красиво одетая женщина не может быть символом? — спросила она.
— Символом — чего? — переспросил я.
— Ну, например — символом скромности, — девушка изобразила персональную скромность, опустив глазки; и я про себя улыбнулся в ответ на ее уловку:
