И если зачем нужна нормальная жизнь, я понимал, то — зачем нужен марксизм — нет.
Впрочем, я не понимал и того, зачем нужна альтернатива…
…Энн вступилась за марксизм — видимо, добрые дети должны вступаться за все убогое и нездоровое:
— Но ведь Маркс хотел, чтобы людям было лучше, — сказала она; и я признался:
— Энн, когда я слышу что-то подобное, у меня постоянно возникают два вопроса.
— Какие?
— Откуда Маркс узнал — что лучше для людей?
— Да-а… А второй вопрос какой? — спросила она; и хотя второй вопрос явно вставал передо мной чаще, чем перед Марксом, я ответил за нас обоих:
— Откуда люди узнают — что лучше для них?
— Но ведь у нас в стране была Советская власть, значит, был социализм.
— Энн, социализм — это не власть в стране.
Социализм — это власть над страной.
— Но ведь у нас же была Советская власть? — повторила Энн; и мне вначале показалось, что марксизм-ленинизм у них, в Заполярье, продолжали преподавать в школе до сих пор.
Но потом понял — просто тогда, в том времени, о котором она говорила, они жили лучше, чем живут сейчас.
И вольно или невольно Энн цеплялась не за время, а за свое право жить хорошо:
— Советская власть — это власть рабочих, власть тех, кто трудится, — проговорила она.
— Да. Рабочие взяли власть, — согласился я с историческим фактом, — и власть оказалась у них в руках.
Только вот об одном рабочие не подумали.
— О чем?
— О том, кто будет их кормить?
— А разве буржуи кормили рабочих?
— А кто же еще?
Рабочие, не умеющие организовать производства, нанимаются к тем, кто это производство организовывать умеет и может платить рабочим за работу деньги — к буржуям.
— Но ведь люди же жили, — Энн смотрела меня глазами ребенка, у которого отбирают игрушку.
Хотя о том, что это очень плохая игрушка, она явно не догадывалась.
— Люди не жить не могут, — сказал я, — люди жили и при Сталине.
— Но ведь и сейчас много сталинистов.
И когда их спрашивают о том, что делать с нашими делами, они говорят, что Сталина на наших воров нет.
— Понимаешь, Энн, те, кому не нравится то, что российские чиновники воруют, но при этом говорят, что на чиновников не нашлось Сталина, ничего лучше, чем нынешняя жизнь, не заслуживают.
— Почему?
— Потому, что воры все-таки лучше убийц. — Я бы мог остановиться на этом, но меня прорвало:
— Ну, а к нынешним сталинистам у меня всего один вопрос.
— Какой?
— Расскажите о своих родителях.
— Зачем?
— Затем, чтобы знать — какие матери рожают таких уродов.
— Скажи, Петр, а как по-твоему, сейчас сталинизм может вернуться?
