— Кто? — раздался сонно-настороженный голос, который он узнал бы из тысячи.
Роман открыл рот, чтобы произнести самое простое: «Я!», и не смог. Будто ком застрял в горле.
— Да кто там? — раздражалась Ирина. «Сейчас уйдет, — подумал Роман, — решит, что хулиганы», — и он поскребся в дверь, выдавив из себя хрипло-жалобным голосом:
— Ириша, я… это я.
Ирина, по всему видно, остолбенела. А потом спросила:
— Кто?
«Ну, опять пошли вопросы по кругу, будто ее подучили».
— Да я это, я! — рявкнул Роман, и дверь открылась.
— Рома! — повисла у него на шее Ирина. Голова ее была покрыта платком, из-под которого торчали бигуди.
— Рома!
— Не ори! — шепотом прикрикнул он на нее и вошел в насквозь провонявший коридор, но если принюхаться, то жить можно. Во всяком случае, никто на памяти Уманцева еще не умер. А воняло многослойно, с турбулентным эффектом, стойким запахом собранных в одной квартире двадцати жильцов, не отличающихся чистоплотностью.
Но Уманцеву было не привыкать. Он схватил жену за руку, и они прошмыгнули в свою комнату.
— Рома, — не унималась Ирина.
Уманцев сел на диван. «Так, могли поставить прослушку, когда узнали, что я жив», — заработала система самосохранения. Он поднялся, оттолкнул от себя Ирину, которая от неожиданности даже слова не произнесла, и принялся обследовать комнату. Хорошо, что всего шестнадцать квадратных метров.
«Куда обычно устанавливают прослушивающие устройства? — размышлял Роман, опять-таки вспоминая фильмы. — Люстра, приемник, телевизор, вазы, фотографии на стенах».
Обыскав квартиру, Роман в изнеможении опустился на диван.
— Рома, что случилось? Что с тобой? — боясь приблизиться к нему, причитала Ирина.
Он поманил ее рукой. Она подошла, с тревогой вглядываясь в его лицо.
— Не бойся, я с ума не сошел. Лучше скажи, никто за это время из незнакомых людей по ошибке не заходил к нам в комнату?
Ирина задумалась.
— Нет. Да и кому к нам заходить?
Уманцев откинулся на спинку дивана. Ирина засуетилась.
— Ромочка, я сейчас диван раздвину, а то одна…
— Не суетись, сядь, — притянул ее к себе Роман, и вдруг опять боль. Он не удержался от стона.
— Что? Тебе плохо? Роман закусил губу.
— У нас есть слабительное?
— Что? — с идиотским выражением уставилась на него Ирина.
— Слабительное! — прорычал Роман, корчась от боли.
— Нет, откуда? Я не употребляю.
«А дьявол, если пошлю ее в аптеку, могут узнать. Ведь наверняка оставили наружку», — точно заправский шпион, подумал Роман.
— Ну придумай, чем можно заменить?
