— Так я у Клавдии Лаврентьевны сейчас попрошу, — бросилась она к двери.
— Стой! — ухватил ее за край халата Уманцев, валясь на диван. — Только без соседей.
Ирина совершенно растерялась, будучи не в состоянии понять более чем странное поведение мужа.
— А! — тихо взвизгнула она. — Касторка! Для детей покупала.
— Тащи, — прохрипел Роман.
Ирина вынула из шкафчика бутылочку с омерзительным на вкус и запах содержимым и взяла столовую ложку.
Роман, держась за живот, приподнялся, оттолкнул протянутую ложку, схватил бутылочку и, скривившись, выпил. Невероятным усилием подавил рвотный рефлекс.
— Дай чем-нибудь закусить, — прошептал.
Ирина вынула из банки соленый огурец и протянула Роману.
— Объясни! — приступила она к нему.
Уманцев поднялся на ноги и сказал:
— Раздвигай диван.
Она послушно выполнила его команду.
Едва диван был разложен, как Роман повалился на него. Боль немного отпустила. За шкафом заворочался кто-то из детей.
— Мам, — раздался голос дочери.
Роман сделал знак Ирине, чтобы она не говорила о нем.
— Что тебе? — кивком показав, что поняла, ответила Ирина.
— Ты не спишь?
— Сплю!
— А почему свет горит? Я сейчас встану.
— Я тебе встану! Спи! Костика разбудишь, — и она погасила лампу.
Немного посидела на краю, а потом осторожно легла. Наверное, ждала, что Роман первый заговорит с ней, но он молчал, позабыв, что рядом жена. Он думал только о боли и о том, что может с ним произойти.
— Рома, — придвинувшись к нему, шепотом позвала Ирина. — Что случилось? Почему ты приехал так поздно и без вещей? Отчего такая таинственность?
Он не ответил, а уткнулся ей в плечо.
— Потом, потом все расскажу. Устал. Безумно устал…
— Ну спи, — вздохнула Ирина, а сама уставилась в потолок, мысленно перебирая всевозможные варианты завтрашнего разговора с мужем.
Под утро она успокоилась и задремала. «Главное, что Рома вернулся цел и невредим. Даже если квартиру не дадут, обойдемся, что-нибудь придумаем…»
Ее разбудил испуганный шепот Романа:
— Ирка, мне плохо.
— Что?! — переспросила она.
— Плохо!
— А, так, наверное, касторка подействовала.
— Наверное, — перелезая через нее, пробормотал Роман.
— Ну так иди в туалет, чего стоишь? — удивленно глядя на державшегося за живот мужа, спросила она.
— Да какой туалет?! — огрызнулся Роман. — Туда только войдешь, как Сергей Николаевич уже за дверью переминается, а потом барабанить начинает со своими идиотскими прибаутками. Такое чувство, будто он специально следит за жильцами, и только те в туалет, он тут как тут. А если он проворонит, так эта, дворянка в двадцатом поколении, Мария Евграфовна, перед дверью прохаживается или Нинка с детским горшком околачивается. Да и… — не договорил он, — нельзя мне туда.
