В это мгновение — пока к нему со стороны учебного корпуса направлялся какой-то человек — он вдруг сообразил, что у жучка не было крапинок на панцире. Странно. Раньше ему казалось, что у всех божьих коровок обязательно бывают крапинки. Должно быть, очередной эволюционный шаг: приспособление к жизни в Париже…
Подошедший мужчина с улыбкой стоял перед Мангаляном. Это и был Адриан Амбуаз, профессор медицины при Сорбонне. В возрасте около сорока пяти, поджарый, с небольшими усиками. В мантии. Его отец в свое время работал в мюнхенском Институте Макса Планка, где полюбил, а затем сделал своей женой элегантную немку, чьи исследования привели позднее к открытию нормона.
Мангалян восхищался отцом Адриана, равно как и его интеллектуально развитой матерью. И как правило, наслаждался беседами с самим Адрианом. Сейчас, однако, он хотел лишь, чтобы его на часок оставили в покое. Впрочем, он поднялся навстречу, и мужчины обменялись рукопожатием.
— Извините, что помешал вашим грезам.
— Ничего страшного. Я всего-то размышлял о божьих коровках.
Адриан недоуменно заморгал и после секундного замешательства сообщил:
— Мне тоже нравятся женщины.
— Чем могу быть полезен? Может быть, хотите подать мне заявление о приеме в марсианскую команду?
Мангалян говорил в шутливом тоне, уже расслабившись на солнышке и не испытывая тяги к беседе. Он вспоминал Розмари Кавендиш, сожалел о собственной неприступности. С другой стороны, и в ее поведении читалась своего рода заносчивость. Ну да чего теперь рядить, было да прошло, словно сон… Пять лет уж минуло, как Розмари оставила Землю ради своих фарсидских занятий.
— Увы, месье, я пришел к заключению, что идея о жизни на Марсе есть не что иное, как химера. — Адриан Амбуаз старательно демонстрировал сожаление, в том числе изящной, полной личного достоинства позой. В официальной профессорской мантии, с вежливой улыбкой на устах, он стоял и сверху вниз выжидательно глядел на Мангаляна, который и не думал подниматься со своего места. — Я поддержал вас в диспуте, но вот личное участие… Нет уж, увольте. Пусть здесь, на Земле, вечная сумятица, путаница и междоусобица, ну а на Марсе что? Вечная скука? И неразрешимая проблема мертворождений?
— И все-таки, Адриан, стоять на той молчаливой планете… Разве это не успех, не достижение прикладной науки? Ведь эту мечту лелеяли столетиями, и сейчас она уже не просто мечта — это скорее сон наяву, который вот-вот…
— Да-да, конечно. В свое время люди сочиняли истории с привидениями, однако уже лет двести пишут рассказы, которые вы, наверное, поспешите окрестить научной фантастикой — сплошные надуманные приключения, о чем зачастую свидетельствует их невдохновленный стиль.
