Оставался еще вопрос о рисках лучевой болезни в ходе полета. Человечество знало три вида излучений в межпланетном пространстве: протоны солнечного ветра, тяжелые ионы космических лучей и недавно открытый нормон, исходивший от облака Оорта. (В тот момент нормон считался не просто полезным, а прямо-таки неоценимым явлением, сыграв роль вектора, который осеменил юную Землю спорами микроскопической жизни.)
Если на космоплан навешивали дополнительную радиационную броню, его скорость снижалась и тем самым росла продолжительность облучения. Как онкология, так и катаракты по-прежнему имели место. Уйдет не меньше столетия, прежде чем полеты на Марс перестанут считаться билетом в один конец. Одному лишь Баррину удалось проделать весь путь туда и обратно.
Все же выискивались те — причем не обязательно из числа безрассудных авантюристов, — кто ратовал за побег с Земли, которая к этому времени буквально кишела угрозами, как ветхий домишко — жуками-точильщиками, глашатаями чей-то близкой кончины, если верить деревенским предрассудкам. Взять, к примеру, безудержное размножение (ныне признанное очередным фактором глобального потепления), доселе невиданные микробы-сверхинфекты, ракетно-ядерные системы, а также агрессивно-параноидальные диктатуры. Ну положим, доведется колонистам умереть на Марсе, что с того? Они и так уже пребывали, как выразился принц датский, в безвестном краю, откуда нет возврата земным скитальцам. Трупы завернут в полиэтилен и вынесут за внешнюю стену — мумифицироваться.
Первая партия колонистов, проспонсированная из фондов СУ, обнаружила, что страдает от множества мелких недугов, врачеванию которых низкая сила тяжести Красной планеты мало чем способствовала. Отважным сердцам не было причины изо всех сил качать кровь при полете в невесомости. Несмотря на интенсивную программу физических упражнений, строго-настрого предписанную на борту, костно-мышечная атрофия процветала.
Нередкие переломы никого уже не удивляли — но! «О чудо! Я же стою на Марсе! Хотя бы и с костылем…» Космические малокровки, жертвы пониженного числа эритроцитов, соперничали за больничные койки временного лазарета с хромыми и косорукими инвалидами. И тем не менее они упрямо продолжали управлять машинами, которые строили постоянные базы — все под недремлющим оком Баррина.
И вот на Фарсидском нагорье встали шесть башен: Китайская, Западная, Руссовосточная, Сингатайская, Скандская и Зюйдамерская. Одни повыше да постройнее, другие покряжистее, в зависимости от уровня поддержки СУ. Между этими аванпостами человечества имелась сеть связей и, разумеется, определенная настороженность — последыш былой вражды. В наиболее тесных и дружеских отношениях состояли западники и китайцы.
