— Я приехал, чтобы увезти тебя. В свой волшебный замок. На свой перестроенный чердак в верхней части Вест-Сайда.
— Там шикарно?
— Шикарно. Огромные комнаты, окна больше, чем стены комнат, все белое, масса света и с видом на парк.
— Послушать тебя, так просто идеальное место.
— Не совсем идеальное, — ответил Кендрик.
— А что не так?
— Там нет тебя.
— А-а.
— Георгина, дорогая, я восхищен тем, как ты предана отцу, точнее, Александру, и сейчас мы об этом поговорим… не смотри на меня так, Георгина, пожалуйста…
— Кендрик, ты отлично знаешь, что для меня Александр и есть мой отец. Я его люблю, он безупречно относился ко мне на протяжении всей моей жизни, и я просто не хочу искать никого другого. Мне не нужен ни образцовый отец, вроде Чарльза Сейнт-Маллина, ни порочный, как Томми. Для меня Александр — папа, идеальный папа, и все. Я очень жалею, что тогда тебе об этом рассказала.
— Ну и хорошо. — Лицо Кендрика ясно выражало, что ничего хорошего во всем этом он не видит.
— Да, так что ты собирался сказать?
— Я хотел сказать, что, на мой взгляд, пришла моя очередь.
— Что ты имеешь в виду?
— Георгина, я люблю тебя, я сделал тебе предложение, ты ответила, что согласна, и мне кажется, что я ждал уже достаточно долго.
— Но, Кендрик, а как же дядя Малыш?
— Я очень много об этом думал, и я убежден: мы должны доставить ему удовольствие, должны сделать так, чтобы он увидел нашу свадьбу. И я хочу, чтобы ты переехала ко мне в Нью-Йорк. Я теперь буду там работать, ты тут не работаешь, и это все просто нелепо. Я вчера вечером думал обо всем, пришел к выводу, что это нелепо, сел утром в самолет, и вот я здесь. Приехал специально, чтобы все это тебе сказать. Я считаю, что нам нужно пожениться прямо здесь, как можно проще и как можно быстрее, а потом уехать в Нью-Йорк. Я знаю, что папа болен и все такое, но он явно не одобрил бы, чтобы мы болтались тут и ждали, пока он… В общем, вот что я думаю насчет всего этого.
Пораженно глядя на лежащего в ванне Кендрика, Георгина выслушала эту необыкновенно длинную для него речь и теперь сидела с отсутствующим видом.
— Понимаю, — только и произнесла она.
— Ну, это не очень страстный ответ. Я думал, что ты сразу бросишься готовить подвенечное платье, паковать чемоданы и все такое.
— Не может быть. — Бесстрастный голос вполне соответствовал выражению ее лица.
— Что ты хочешь сказать?
— Не может быть, чтобы ты так думал. Ты же должен понимать, что я не могу согласиться, не могу поехать.
