Изменение системы реалий соответственно привело к изменениям ощущений лирического героя, который у Рембо чувствовал «свежесть своими подошвами» и «позволял ветру омывать свою обнажённую голову», а у Лифшица лирический герой ощущает, как куст обдаёт его влагой росы, как лицо колют колосья спелой ржи. При этом вполне наглядно исчезает активный лирический герой Рембо – мечтатель, цыган, бродяга в башмаках, подбитых ветром, безудержно свободный, устремлённый «сквозь природу» и появляется довольно мягкий, задумчивый лирический герой Лифшица, лицо которому колют «колосья спелой ржи», движение которого закреплёно в локальном пространстве межи. Кроме того усиление сенсорных акцентов осязаний в переводе нивелирует интуитивное мировосприятие, свойственное герою-мечтателю Рембо. Динамика внутренней жизни лирического героя Рембо трансформируется в статику пейзажа у Лифшица.
Обратимся ещё к одному примеру: к переводу П. Антокольским стихотворения «Le dormeur du val».
РЕМБО
LE DORMEUR DU VAL
C`est un trou de verdure où chante une
rivière
Accrochant follement aux herbes des
haillons
D`argent; où le soleil, de la montagne fière,
Luit: c`est un petit val qui mousse de rayons.
Un soldat jeune, bouche ouverte, tête nue,
Et la nuque, baignant dans le frais cresson
bleu,
Dort; il est étandu dans l`herbe, sous la
nue,
Pâle dans son lit vert où la lumière pleut.
Les pieds dans les glaïeuls, il dort.
Souriant comme Sourirait un enfant malade, il fait un
somme:
Nature, berce-le chaudement: il a froid.
Les parfums ne font frissonner sa narine;
Il dort dans le soleil, la main sur sa
poitrine
Tranquille. Il a deux trous rouges au côte
droit.
АНТОКОЛЬСКИЙ
СПЯЩИЙ В ЛОЖБИНЕ
Беспечно плещется речушка, и цепляет
Прибрежную траву, и разным серебром
Трепещет, а над ней полдневный зной
пылает,
И блеском пенится долина за бугром.
Молоденький солдат с открытым
ртом, без кепи, Весь с головой ушёл в зелёный звон
весны.
Он крепко спит. Над ним белеет тучка
в небе,
Как дождь струится свет. Черты его
бледны.
Озябший, крохотный, – как будто бы
спросонок
Чуть улыбается хворающий ребёнок.
Природа! Приголубь солдата, не буди.
Не слышит запахов и глаз не поднимает,
И в локте согнутой рукою зажимает
Две красные дыры меж рёбер на груди.
В изображении П. Антокольского природа теряет брутальность и бесчеловечность, ощущаемую в тексте А. Рембо. Исчезает и безумие, ей свойственное. Она с самого начала находится в диалоге с человеком, готова к сочувствию, в то время как у Рембо обращение к безумной природе носит риторический характер. В переводе теряется художественный концепт текста, представленный у Рембо в игре значений слова-понятия «дыра». Дыра в зелени, открывающая вид на обезумевшую реку, соразмерна дырам от пуль в теле солдата. Безумная, яростная, танатальная, а не полная витальных сил природа, таким образом, становится соразмерной убитому человеку. Приведём для сопоставления подстрочный перевод «Спящего в ложбине».
