Аспасия, морщась от шума, задумалась, не были ли его речи больше, чем простым хвастовством. Возможно ли это? Если бы он прожил достаточно долго, если бы у него хватило сил, если бы он оставил сына, способного продолжить начатое им дело, — тогда это возможно. Возрожденный Рим. Объединенный мир. Иисус Христос во главе его, а на престоле — почему бы и не наследник саксонских вождей? Другая его половина, материнская, будет истинно византийской. Он смог бы удержать мир в своих руках.
Аспасия была в приподнятом настроении. Вино, выпитое на пиру, только усилило ее игривость. Она покинула зал так скоро, как это только было допустимо приличиями. Она нашла Исмаила в его городской квартире, где он и обещал быть. В меньшей из своих двух комнат он толок порошки. От раскаленной жаровни в комнате было тепло, как летом. Она принесла ему угощение: изюм, сушеные яблоки, пышный белый хлеб. Он не пил вина и не ел вместе с неверными; он делал исключение только для одной неверной, которая была его возлюбленной.
Он приветствовал ее кивком, не отрываясь от своего занятия. В менее игривом настроении она бы села спокойно и ждала, пока он закончит работу. Но сегодня она не могла сидеть спокойно. Она подошла к нему сзади и обхватила, норовя руками залезть под одежду. Спина была узкая, теплая и такая знакомая, аромат пряностей смешивался с запахом лекарственных трав. Она не обратила внимания, когда он внезапно возмущенно выпрямился, и легонько куснула его в шею. Он бросил пестик и закричал:
— Женщина! У тебя совсем нет ко мне уважения?
— Ни малейшего, — отвечала она.
Он вырывался из ее рук, борода топорщилась от возмущения. Она засмеялась и поцеловала его.
— Опьянение, — сказал он, — отвратительно в глазах Господа.
— Я выпила лишь одну чашу, — ответила она, — и то пополам с водой. Жаль, что ты не пошел туда, Исмаил. Там были гости со всего мира. Даже сарацины, из Италии и из Африки. Им накрыли особый стол, и готовили для них особо, но они были вместе со всеми гостями. Это было с их стороны очень любезно.
— Я никогда не стремился быть любезным, — проворчал он. Голос его звучал резко, но борода уже не топорщилась так свирепо. Она бережно пригладила ее, проведя пальцем по тонкой линии его губ. Губы были твердо сжаты, но и она была настроена решительно.
— Я помогу тебе готовить лекарства, — сказала она, — если ты меня поцелуешь.
— Я знаю, чем это кончится, — прорычал он. Но все же поцеловал.
Они смешивали лекарства и готовили бальзамы, работая бок о бок, быстро, но без спешки. Спешат только дети, так говорил Исмаил.
