— Мне приятно, — сказала она, — когда ты смотришь на меня. Я чувствую, что на меня стоит смотреть.
— Стоит, — согласился Исмаил. Он откинул голову на край бассейна. Белые зубы блеснули в его бороде. Зимой он сломал один, сбоку. Она сожалела, но улыбка осталась такой же красивой, как и прежде.
Вода унесла всю его напряженность, но не желание. Как всегда, он хотел ее.
Она опустилась рядом с ним. Он обнял ее и притянул к себе. Был только один способ устроиться в воде, и он его знал.
Время шло. Ему нужно было преодолеть слабость, оставшуюся после зимы, и она чувствовала себя не такой сильной, как хотелось бы. Да, скорее всего, лихорадка. Она надеялась, что быстрая. На медленную у нее не было времени.
Это было так странно — в воде. Как во сне: замедленные движения, тепло и довольно шумно. Прислужник уже давно бы понял, что к чему, если бы не сидел в это время в винной лавочке. Может быть, он тискает свою девчонку. Аспасия засмеялась над плечом Исмаила, слизнула капельки воды, провела мокрую линию до его уха. Его рука нежно поглаживала ее спину.
— Я люблю тебя, — шепнула она ему в ухо по-арабски.
Он ответил ей тем же самым по-гречески. Она на саксонском, а он на латыни.
Такая у них была игра. Она называла это их паролем. Сказать правду на всех языках, какие они знали.
Было восхитительно чувствовать себя одновременно чистым и удовлетворенным. Аспасия даже отыскала снадобье, которое обожала Феофано, с нежным запахом апельсина и мелиссы, и втирала в его кожу, а он — в ее. Было невыразимо приятно, когда тебя гладят как кошку, дремлющую в блаженстве перед огнем. Он почти засыпал. «Бедняга, — подумала она, — он еще не окреп после болезни, а она его совсем замучила».
От ее поцелуев он быстро очнулся. Он оделся скорее, чем она, снова на глазах становящийся другим. Но когда она направилась к двери, он молча удержал ее за руку. «Еще не сейчас, — говорил его жест. — Побудь со мной еще немного».
До дверей; немного дальше. Их руки не хотели расставаться. Она остановилась, загораживая ему путь. Его одежда немного смялась, она расправила складки. Он улыбнулся одними глазами. Она на мгновение коснулась ладонью его щеки и отступила.
Он стоял неподвижно. У нее снова закружилась голова. Было совершенным безумием провести с лихорадкой столько времени в бане. Но было так приятно!
Она повернулась, осторожно, чтобы голова опять не закружилась.
Холод пробежал по ее спине.
За ними наблюдали. Смутное очертание, частью на солнце, частью в тени, далеко, между колонн.
