— Это он, — проговорила она, узнав де Бриона, и бледность покрыла внезапно ее лицо.
— Посмотрите, — сказал ей Леон, который был с нею, — какие хорошенькие особы находятся в ложе графа д’Ерми.
Прибавим, что ложа Юлии находилась в бенуаре, и Леон мог быть виден только тогда, когда он сам этого хотел.
— Две довольно неважных пансионерки, — отвечала Юлия. — Он увидел меня, — прибавила она внезапно, — но он показал вид, что не заметил меня.
— Надобно бы узнать, кто такие эти девушки, — возразил Леон. — Они прелестны, в особенности блондинка.
— Что делает Эмануил у них в ложе? — спросила Юлия.
— То же самое, что и я в вашей; он в опере.
— Разве он знаком с семейством графа?
— И очень.
— Вы почему знаете?
— Он сам говорил мне об этом.
— А вы уже видели его, где бы это?
— Вчера, мы с ним встретились у Королевского моста.
— Говорил он вам обо мне?
— Он сказал, — отвечал небрежно де Гриж, — что вы очаровательная женщина.
— Вы несносны сегодня, милый Леон.
Леон, устремив глаза на одну ложу, казалось, не слыхал ни слова из того, что говорила его дама, и потому отвечал ей бессознательно.
— На кого вы так засмотрелись? — спросила она.
— На одну из этих девушек; она, точно, восхитительна.
— Что, вы уже начинаете восторгаться ею?
— Отчего же и нет? Я не видел доселе такой пленительной головки.
— Хорош комплимент, которым вы меня удостаиваете.
— Я уже давно не говорю вам их, они ни к чему мне не служат.
— А может быть, это новый способ ухаживать за мною?
— Право, нет, я и от этого отказался.
— И прекрасно сделали.
Они замолчали.
— Я думал, — начал Леон, — что у графини д’Ерми одна дочь.
— Любезный друг, вы надоели мне с вашим д’Ерми. Мать и отец ее вместе с нею, дождитесь антракта и ступайте просить у них ее руки, а меня оставьте в покое.
Юлия, видимо, была встревожена; но не Леон был тому причиной. По временам она смотрела на ложу, в которой находился де Брион, хотя и показывала вид, что смотрит в другую сторону. Де Брион был тоже не совсем спокоен. И точно, вид Юлии поражал его неприятно, не потому, чтоб он придавал какое-нибудь значение своей связи с нею, но тем не менее он хотел бы избегать случаев ее видеть. Он уселся в глубине ложи и утешал себя, глядя на Мари, счастливую и гордостью, и сердцем, ибо она смело могла сказать, что из всей массы зрительниц не было никого прекраснее ее и более любимой. Между тем Гризи пела восхитительно.
— Кто эта дама? — спросила Мари у своей матери, показывая взглядом на ложу Юлии, — она не сводит с нас своего бинокля. Ты знаешь ее?
