«Что бы то ни было, — думал он, — обманываюсь ли я, или нет, во всяком случае я не принимаю на себя большой ответственности и никогда не захочу более того, чего сама она пожелает».
Раздумывая таким образом, Эмануил смотрел на Юлию, она казалась ему обольстительной; Юлия заметила произведенное впечатление и продолжала:
— Послушайте, Эмануил, вы одиноки, у вас нет ни родных, ни друзей, потому что те, кто удивляются вам, не могут быть вашими друзьями; вы ничего и никого не любите, кроме славы, потому что вы честолюбивы; но слава — это одна из тех любовниц, которые, как Мессалина, устают часто, но никогда не пресыщаются; это одна из тех страстей, которые овладевают, но не покоряются; нужно же вам любить кого-нибудь, кто бы стоял между ею и вашими друзьями, кто бы любил вас, удивлялся вам, принадлежал вам, кто бы мог быть вашим рабом, кого бы вы могли и оставлять и привлекать опять, смотря по желанию; кто бы развлекал и утешал вас! Ну, я буду всем этим — хотите ли вы? — И так как Эмануил не отвечал, она прибавила:
— Я знаю вы не можете вдруг полюбить меня, как равно и то, что моя сегодняшняя выходка удалит еще более ваше чувство и доверенность ко мне; но испытайте меня, потребуйте от меня жертвы — и я принесу ее вам не только с восторгом, но и с благодарностью.
— В таком случае я попрошу вас одно, — отвечал Эмануил, поднося к губам своим прекрасную руку Юлии, — позволения пересказать вам вечером у вас то, что вы говорите здесь.
— И послезавтра уехать?
— Если вы поедете вместе со мною.
В глазах Юлии блеснула радость.
— Приезжайте, — сказала она, — в девять часов, но не вздумайте сказать, что вы не любите меня.
— Я останусь до следующего дня, уверяя вас в противном; согласны ли вы?
Вместо ответа она протянула ему свои губы; сердце его билось сильно, ибо в этой женщине было все, чтоб возбудить желание, которое могло обмануть и душу, и чувство и заставить верить в ее любовь.
— Согласна! Да, да, согласна! — отвечала она.
— О, как мы слабы, — проговорил Эмануил, сжимая Юлию в своих объятиях и ощущая под прикрывающей ее грудь шалью страстный трепет. — Я клялся никогда не любить женщины, а если бы и случилось, то никогда не говорить ей об этом — и что же? До сих пор я держал клятву…
— Оттого, что до сих пор ты не встретил женщины, которая бы любила тебя, как я, мой Эмануил, — возразила Юлия, как будто увлекаясь до самозабвения, — оттого, что ни одна женщина не сказала тебе того, что говорила я, — прибавила она, закрыв глаза, предаваясь сладострастной неге, — но что я скажу тебе сегодня вечером…
