Переступал с ноги на ногу у двери. И нет страха. И есть страх…
Титка Марина — мать Василя — выпустила его уже под вечер. Зачем-то понадобилось в конюшню, удивилась: заперто. Открыла — босой хлопчик на пороге, жмурится от солнца. Позеленел весь. Закричала, запричитала, ощупывать начала Алешу…
Алеша за палку — и к хлопцам. Играли они с девочками во рву: лепили домики из глины. Огрел Мишку, тот подскочил, смотрит на него как на сумасшедшего, забыл, видно, что натворил. Алеша и Василя потянул, чтобы помнил. И побрел себе домой. Непривычная, тошнотная усталость давила его. Не для чего, оказывается, и терпеть было. Никто не оценил его выдержки. Ребята заигрались и позабыли, что заперли его одного в конюшне. Горько и пустынно было. Одиноко.
Мама говорила: собак не надо пугаться. Иди себе спокойно. Или остановись. Собака никогда не бросится на тебя. Если ты ее не дразнишь.
Алеша верил и не верил, но учился не бояться. Какой-нибудь кудлатый Барбос рвется на цепи, на дыбы встает, а он встанет невдалеке, и хотя жутковато видеть эту немо раззявленную пасть, острый оскал клыков, красный вздрагивающий язык в глубине — стоит не шелохнется. Говорит про себя: «Глупая собака, ну чего ты злишься? Ты просто глупая злая собака, и я тебя не боюсь».
А то и прикрикнет вслух тоненьким голосом:
— А ну, цыть, Барбос!
Случалось и чудо: пес тотчас пристыженно умолкал, укладывался возле конуры и даже голову отворачивал. Вину свою понимал. Что мог сделать обидного босой мальчик в затрепанных штанишках с помочью через плечо?
Убеждался Алеша: собак не надо бояться. Он доверял их уму и пониманию.
Другое дело — бешеный пес. Если повстречается тебе собака: морда книзу и пена в углах рта — спасайся поскорее в укрытие, в первую попавшуюся хату, сарай, конюшню. И сразу дверь на задвижку.
Но вскоре Алеша узнал, что человек может разрушить ту дружескую связь, которая установилась между тобой и, например, тем же Барбосом.
Сколько раз проходил он через двор Морозов к дяде Феде «навпростець», сокращал путь, и Барбос лежал себе спокойно, приподнимет голову, проводит сторожким взглядом, как и положено хорошему хозяйскому псу, и вновь голову на лапы, дремлет у конуры.
С двоюродной сестрой Надей проходили они как-то знакомым двором, но, на беду, заметил их Павло Мороз — здоровенный дурень, в шестом уже учился. Крикнул:
— Вы чего через наш двор ходите? Другой дороги нема?
Хозяйский зуд его одолел, пожалел, что дорожку торили через его двор. И чтобы пугануть как следует, к Барбосу:
