Аппарат чиркнул брюхом по камням — площадка оказалась не такой идеальной, как выглядела сверху, подпрыгнул, снова плюхнулся со страшным треском, выбросив сноп искр и, прочертив глубокую борозду, воткнулся в заросли. Михася бросило вперёд и, если бы не привязные ремни, точно бы выкинуло из кабины. Нет, не зря младший воевода Логгин Ватутинка вдалбливал меры по безопасности в бестолковые головы — очень даже пригодились. Если с благословения Триады доведётся остаться в живых, обязательно нужно будет отблагодарить преподавателя бутылкой самой крепкой ракии. Да что бутылкой, и бочонка мало!
А внизу хорошо! Травой пахнет, цветами… и дымок от близкого костра перемешивается с восхитительным ароматом жаренного на углях мяса. И, судя по запаху, его чуть сбрызнули сухим фиарнольским вином. Красота! Вот только какая-то холодная железяка упирается прямо в левое ухо…
— Ну, здравствуй, птичка перелётная!
Михась резко повернулся на голос и замер с удивлённо открытым ртом — в лицо смотрел раструб огнеплюйки.
— Извините, я…
— О, да он по-нашему говорит! Кто таков?
Лётчик моргнул и обнаружил, что огнеплюйка находится в руках огромного человека в потрёпанной форме роденийской пограничной стражи. Свои?
— Рядовой Кочик! — отрапортовал Михась и попытался вылезти из планера.
— Сидеть!
— Но…
— Откуда, куда, зачем?
— Возвращаюсь с задания.
— С какого, позволь полюбопытствовать? — пограничник нахмурился, хотя перечёркнутое шрамом лицо и без того выглядело угрожающе. — Говорить будем?
— С секретного.
— Даже так? Ничего, у нас даже пиктийские дракониры соловьями поют.
Помощь пришла неожиданно — смутно знакомый голос послышался откуда-то сбоку:
— Оставь его, Борис, это точно свой. А ну вылезай, боец.
— Мягкий ты, Еремей, — укорил пограничник, но огнеплюйку опустил.
— Ага, и очень добрый, — заросший бородой человек подошёл поближе и оглядел Михася. — Кочик, значит?
— Да.
— Прогульщик, дебошир, пьяница и бабник?
— Не-е-е… Профессор, вы?
— Нет, пиктийская императрица! Чего расселся?
— А-а-а…
— И без вопросов! Тебя кто просил прямо на костёр садиться?
Лётчики грустили. Все трое грустили, так как закопченных котелков имелось в наличии ровно три штуки. А чем отмывать, песочком? Так нет в горах песочка, одни камни и немного принесённой ветром пыли, которую редкие травинки да кустики считают землёй. И вцепляются в неё намертво.
— Михась, а это точно профессор? — Никита поставил грязную посуду в воду и тяжело вздохнул. — Не похож. Вот и Фима сомневается.
