— Стас! Я, кажется, лопату нашел! — обрадовался Славик.
— Хорошо, отложи в сторону. Запомни, куда отложил! Мы уже где-то у цели…
— Ой, блин, здесь навалено! Слушай, а крышка у входа в подвал, случаем, не деревянная была? Она же сгорела, наверное…
— Да нет! Там сверху было дерево, а под ним железо толстое, — успокоил я Славку.
— Так они там сгореть могли или в дыму задохнуться…
— Да нет же, блин! Там подвал был как бомбоубежище — на случай ядерной войны. Это же немцы самим себе строили! На века! Ничего там с ними не будет. Если только их не нашли, конечно.
— Да непохоже, чтобы нашли. Следы были бы какие-нибудь… — предположил Леха.
— Какие, например?
— Я не знаю, какие-нибудь! Наверное.
— Я думаю, в горящий дом даже духи не полезли бы. Да где же этот люк?! Черт его побери!
— Да вот он! — сказал Леха.
Мы присели над люком. Я начал осторожно стучать по металлу, стараясь, чтобы у меня получилась мелодия гимна Германии, но ничего не выходило. Тогда я перешел на футбольный марш. Металл приподнялся, но только на очень узкую щель. И я был уверен, что из этой щели на нас направлено дуло винтовки.
— Оля, это мы, — тихо проговорил я, надеясь, что имя «Оля», которым я еще не так давно называл ее на чердаке, окончательно снимет всякие подозрения. Хотя она и так должна была узнать меня по голосу. А уж Славкины повизгивания вообще трудно было бы с чем-то спутать.
— Очень хорошо, — сурово раздался снизу женский голос. — Я уже и не надеялась. Спускайтесь.
Мы быстро нырнули в подвал и плотно закрыли за собой люк. Хельга мрачно сверкнула на нас глазами, но ничего не сказала. Это показалось мне странным; я бы на ее месте обязательно спросил, где наши штаны и обувь.
— Как Игорь?
В зависимости от этого ответа нужно было планировать все наши дальнейшие действия.
— Игорь умер. Я была бессильна.
Это был настолько холодный, бесчувственный голос, что мне показалось, будто со мной говорит робот. Впрочем, много ли я понимаю? Она могла быть просто в апатии, и я бы ее отлично понял. «А может быть, у нее настолько суровый нордический характер?» — подумал я, но отбросил эту мысль. Это было бы уже слишком для столь молодой девчонки. Ну не валькирия же она?
— Вон он лежит в углу.
Но подвал освещала одна-единственная маленькая керосинка, и в том темном углу мне ничего не удалось разглядеть.
— Если бы вы не ушли… — впервые в речи Хельги я почувствовал настоящие эмоции: горечь и, к моему большому сожалению, злость.
«Эге, — мелькнула у меня подлая мыслишка. — Если мы ее отсюда выведем живой, то она моему начальству может нажаловаться. И тогда мне мало не покажется. Совсем плохо будет. Не лучше, чем здесь сейчас. Что же делать-то?»
