Он вышел из-за кулисы. Музыка перестала играть, доктор Тириони взял колоду карт и, тасуя, обратился к публике с речью. Он старался говорить с иностранным акцентом и рассказывал о том, как персидский шах «много был удивлён» ловкостью рук его, доктора Тириони. Пока он говорил, карты образовали огромный плоский круг, который, с лёгким шумом, завертелся на его пальце, быстро суживаясь. Потом он раздал карты публике, и через несколько минут они появились на остриях золотой звезды, блестевшей на тёмном фоне задней кулисы. Он приказал, и карты мгновенно выросли, приняв размер листа писчей бумаги: огромный бубновый туз, огромный валет пик, огромная десятка червей…
Доктор Тириони брал у дам платки, разрывал их на длинные узкие полоски и возвращал в целом виде, прикреплёнными к распущенному зонтику; вдобавок они были выглажены и надушены. Первый ряд кресел он угостил кофе; напиток закипел от пистолетного выстрела. Давно не видел город такого фокусника!
Марилька стояла в стороне. Иногда Павел Климентьич ронял коротенькое приказание, и она машинально исполняла его. Не одна пара глаз внимательно следила за этой тоненькой, худенькой женщиной с неподвижным лицом.
В «японских играх», магик, подняв глаза к потолку, бросал вверх металлические шарики; музыка играла; шарики быстро летели один за другим, сверкая и образуя красивую линию. В заключение, он ловил головою бомбу.
Началось третье отделение. Доктор Тириони хотел разоблачить «шарлатанизм спиритизма», как гласила афиша. Он сел, заложив руки за спинку стула.
– Господа, кому угодно связать мне руки? – спросил он.
Нашёлся отставной моряк, который умел вязать мёртвые узлы. Он так связал магика, что тот побагровел. Но не успел моряк отойти, как доктор Тириони показал руку, уже свободную от верёвок. Ему рукоплескали, кричали «браво!» Он с улыбкой наклонял голову и изысканно-вежливо прикладывал руку к сердцу.
Спиритизм был посрамлён.
– Тут всё зависит от ловкости рук. Удивляться нечему. Но есть в мире вещи, действительно поражающие смертный ум, – начал доктор Тириони, вставая и подходя к Марильке. Он взял её за руку и продолжал. – Существует животный магнетизм, и я прошу вашего снисходительного внимания – взглянуть на эту прекрасную особу; полную сил и здоровья… Сейчас она впадёт в сомнамбулический сон, и вы, милостивые государыни и государи, сделаетесь изумлёнными зрителями одного из чудеснейших явлений таинственного храма науки…
На Марильке теперь было длинное белое платье. В лице у неё не было, по-прежнему, ни кровинки. Она стояла неподвижно, и казалась не «особой, полной сил и здоровья», а призраком.
