– Маменька, я денег вечером достану.
Больная окинула её недоверчивым взглядом.
– Сбегаю к Паше… У той, может, есть…
Аглая сказала:
– Дура! На кого надеется!
– А теперь, маменька, – продолжала Наташка, – продам я утюг?
Глаза Аглаи радостно сверкнули.
– Продай. Нет ли ещё чего? Эх, опомнись, Наташка, образумься! – крикнула она вслед девушке, юркнувшей за дверь.
Через полчаса Наташка вернулась с печёнкой, фунтом белого хлеба и крутыми яйцами.
– За сколько продала?
– За сорок копеек, – робко отвечала Наташка, дуя на пальцы.
Больная стала ворчать и упрекать вполголоса дочь, что та добра материнского не жалеет, а может копеек тридцать и припрятала. Наташка не оправдывалась, но перестала есть. Старуха спрятала её долю печёнки под подушку, вместе с куском булки, и продолжала есть и ворчать, отвернувшись к стенке. Поевши, перекрестилась и сказала:
– Что-то даст Бог на завтрашний день! С этаким иродом недолго протянешь!
Наташка посидела и стала собираться к Паше. Грудь у неё колыхалась от досады, губы слезливо дрожали.
«Простыни хотела Паша шить. Как даст денег, так я ей и даром, заместо процента, пошью».
Вдруг, на лестнице за дверью послышался шорох.
III
Вошла, тяжело дыша, особа неопределённых лет, в меховом салопе, бархатной шляпке и с огромной муфтой, полная, с набелённым лицом и дряблыми веками. Глазки её пытливо глянули на подобострастно улыбнувшуюся Аглаю и на девушку. Обратившись к последней, жидовка прищурилась и картаво сказала:
– Ты – прежняя дура, или взялась за ум, наконец?
Махнув раздушенным платком, она прибавила:
– Не трудись, впрочем, говорить. Сама я вижу. Дурой была, дурой и осталась.
Аглае она сказала:
– За что она тебя морозит? Такая красивая девчонка содерживает мать в грязной конуре… Сечь её надо, бить! Что она, замуж думает выходить? Дождётся того, что станет старой девкой. Всякий товар свою пору знает. Ах, глупые, эти девчонки! Честь, а нечего есть! Аглая, этого не годится бедным людям!.. Зачем ты ей не внушаешь? Наташка, дай мне стул, чтоб я села!
Усевшись, она продолжала:
– Отдай мне её, Аглая. Я её одену, выскребу – она такая красоточка будет – ахх! Барышня, розочка. У меня бывают всё хорошие господа, знатные господа. Музыка себе играет. Деликатный, благородный дом!.. Аглая, что я тебе скажу…
Она приложила большой палец к безымянному и, подняв брови, махала рукой в такт со своей речью.
– Наташка поедет со мною. Она мне очень нужна. Я бы не пришла, верь Богу! А тебе я оставлю двадцать пять рублей и пришлю женщину смотреть за тобой. Аглая, слышишь? Понимаешь меня? Ну?
