Девятьсот семнадцатый | страница 72



— Хорошо. Поговорим на заседании. Кстати, Думу нужно арестовать. Тегран, попроси комитет гаража, чтобы автомобиль выслали…

— Кто такой Дума? — спросил Абрам.

— Дума? Просто легендарная личность. Однажды получил путевку как агитатор от совета. Выдал себя за большевика. Стал реквизировать у лавочников за свой риск. А иногда и похоже на то, что грабил. Его, конечно, исключили из агитационной комиссии. Но он мандат не сдал и на основе его продолжает вытворять свои делишки.

— Ишь ты!

— Сейчас он на сахарном заводе. Как, и следовало ожидать, выдал себя за уполномоченного совета. Бросил среди рабочих лозунг — раздать завод по рукам. А он чтобы был за главного каптенармуса.

— Ха-ха-ха! — рассмеялись Абрам и Гончаренко.

— Смеяться право нечего. Он заварил там такую кашу, просто беда, Ясно, дело не в Думе, Дума — дурак невозможный. Но за ним идут более отсталые рабочие. Администрация трепещет. Директор был у меня, плакался: председателя завкома — большевика избил. Арестовал заводского фельдшера и решил его казнить всенародно. Именно казнить. Якобы за изнасилование женщины. На милицию рассчитывать нам нечего. Арестуем сами.

— Ну, что ж, поедем, — сказал Абрам, — я таких гусей люблю ловить.

— Вся беда в том, что неизвестно, на заводе он или нет. Сейчас позвоню.

Прошла минута переговоров по телефону. Драгин нервно повесил трубку и сказал:

— Только что выехал на директорской коляске. Что же делать?

— Ну, встретим его на пути, не беда.

— Да ведь я его в лицо не знаю.

— Ну, возьмем кого-нибудь с собой, кто знает Думу.

— Я знаю Думу, — заявил Гончаренко.

— Откуда знаешь? — настороженно спросил Абрам.

— Лечился вместе в госпитале.

— Ну, вот и отлично.

— Пошли. У входа подождем машину. Тегран, мы будем в комитете часа через три, а может быть и четыре. Придется, как видно, провести на заводе митинг.

* * *

Новый четырехместный автомобиль зафыркал рывком взял скорость и помчался.

Мелькнули улицы города, дома, сады, пригородок, и шоссе зазмеилось по холмистому серому полю.

Абрам и Драгин, уткнувшись ногами в днище автомобиля, а спинами в мягкие стенки кузова, вели оживленный разговор. Абрам помахивал костылями, точно дирижерской палочкой. Драгин, при дневном свете пепельно-серый, морщинистый, сутулый, гладил то одной, то другой ладонью подбородок и хитро усмехался. Гончаренко, помня свою задачу, сидел вместе с шофером у руля и напряженно всматривался в лица встречных путников.

Погода стояла летняя, жаркая, ясная. Все холмы вокруг зеленели травой. А за холмами шли синие горы, рамкой окаймлявшие высокий горизонт. К запаху горелого бензина примешивались приторно-сладкие ароматы цветного луга.