– Ой, боженька ты мой, – выдохнула бабушка Губкина.
Софа взяла трубку и сказала:
– Алло.
– Доброе утро, Софья Тихоновна, это Алексей Бубенцов. Надежда Прохоровна уже встала? Я могу с ней поговорить?
– Доброе утро, Алешенька. Одну минуточку, – и, прикрывая мембрану ладонью, шепнула соседке: – Алеша, участковый, тебя.
Надежда Прохоровна замотала головой и отшатнулась в сторону:
– Нет меня! Скажи: сплю еще! Или нет! Заболела… или в магазин ушла!
– Почему? – удивилась Софья Тихоновна, но просьбу выполнила: – Простите, Алешенька, Надежда Прохоровна нездорова. Перезвоните, пожалуйста, позже.
– Когда?
Софьюшка переадресовала вопрос движением подбородка, Надежда Губкина категорически резанула ладонью воздух.
– Простите, Алешенька, не знаю. Попробуй те завтра, может быть, ей будет лучше.
Уже сидя за кухонным столом, помешивая ложечкой чай с молоком, Софья Тихоновна спросила соседку:
– А почему ты не захотела с Алешей встретиться, Наденька?
Надежда Прохоровна шумно вздохнула:
– Надо колбаски еще нарезать, – сходила к холодильнику, стоявшему тут же у окна в ряду таких же белых агрегатов, и, лишь нарезав щедрыми ломтями докторскую, ответила: – Незачем все это.
– Что незачем, Наденька?
– Россказни глупых старух слушать.
– ???
– И ты меня прости, Сонечка, – со строгостью к себе сказала бабушка Губкина. – Не для чего было Герочку выкапывать. Глупости все это и старушечьи бредни.
– Зачем ты так? – прошептала Софа.
– А только так и надо! – пригвоздила себя к позорному столбу всех выдумщиков Надежда Прохоровна. – Сначала котов выкапываешь, потом призраки начинают мерещиться! Так и до Кащенки недалеко.
Целый день ходила Надежда Прохоровна как в воду опущенная. Молоко для каши два раза кипятила – первое убежало и пригорело. Белье забыла из стиральной машины достать и развесить, опомнилась, когда уже Софа с тазом на чердак отправилась…
А ночью заперла свою комнату на ключ.
Засова на входной двери коммунальной квартиры никогда не было. Соседи всю жизнь работали в разные смены, возвращались либо поздним вечером, либо под утро, и двери на внутренний засов нарочно не запирали. Кому охота вскакивать ночами и бегать задвижку открывать? Или, наоборот, людей под утро будить…
Сколько себя помнила Софья Тихоновна, еще ни разу она не слышала, как комнатный замок Надежды скрежещет поздним вечером, закрываясь на все обороты…
И мелькнула мысль: «Сдает Надежда. Раз сама себя в туманном зеркале не узнала и перепугалась до полусмерти. Сдает… А признаться в том боится…»
