Эмма, нетерпеливо подбирала аргументы для матери, чтобы сообщить ей, что она не идет в школу сегодня. Когда время приблизилось к 8:00, она разочаровалась в этой идее, и вместо этого сказала:
– Не забывай, я иду на вечеринку к Эми сегодня вечером.
–Эми? О, верно. Вчера ты упоминала об этом. Ты пойдешь прямо из школы?
– Что, в таком платье?
Мэрси, казалось, сосредоточилось на минуту.
– Как по мне, ты выглядишь хорошо, – сказала она, но это были просто слова; Эмма поспорила бы на деньги, что она фактически не заметила во что одета ее дочь. – Ты будешь дома к ужину?
– Ты ведь работаешь допоздна?
Мэрси медленно кивнула.
– Я захвачу сэндвич или что-то, если тебя не будет дома. – Эмма отодвинула свой стул от стола и собрала все пустые тарелки. – Я не слишком задержусь, – добавила она.
– Не слишком поздно, это во сколько?
Эмма пожала плечами.
– Полночь. Может быть час ночи. – Она подождала какой-нибудь вопрос, но ничего не прозвучало. – Мам?
Ее мать подняла глаза.
– Ты нормально себя чувствуешь?
– Все хорошо, – ответила ее мать. Эмма подумала, что умирая люди выглядели более убедительными. Они, конечно, говорили так по телевидению.
– Ты уверена?
Мэрси посмотрела на дочь и покачала головой.
– Конечно я уверена. Я всегда прекрасно чувствую себя утром после того, как увижу своего мертвого мужа в больнице.
Последовала глубокая неловкая тишина. Это было хуже, чем неловкий первый поцелуй.
– Мам...
Ее мать подняла руку. Это был знакомый жест; Эмма пользовалась им постоянно. Но от матери он выглядел неправильным.
– Ты можешь быть матерью Майклу, – Мэрси Холл произнесла это твердо и со следами раздражения, – или всех остальных своих друзей.
У меня уже есть мать, три босса и огромное количество других услужливых советчиков в офисе. Я не нуждаюсь в материнской заботе.
Ужаленной Эмме удалось удержаться от реплик, после которых она бы чувствовала себя виноватой. Вина, в доме Холл, была как второй ребенок в семье. Секрет, который пытаются спрятать на чердаке, когда в гости приходят уважаемые люди.
Вместо этого она повернулась и пошла в гостиную, где она посмотрела на себя в зеркало, нахмурившись посмотрела на свои глаза и губы, которые медленно возвращались к нормальному состоянию, а затем взяла свой рюкзак и стала ждать.
Майкл спас ее в 8:10.
Прогулка в школу сопровождалась той же самой неловкостью, которая была за завтраком, но с Майклом было легче, потому что Майкл не волновался, что кто-то будет думать, что он сумасшедший. Майкл, посредством понимания мира своим собственным способом, также понимал, что видел мир совершенно по-другому, чем остальная часть студентов его возраста; он привык к этому. Поскольку он был таким, он действительно не подвергал сомнению то, что видел, и не пересматривал себя; он пересмотрел (и в-третьих, в-четвертых, и в пятых, чтоб наверняка) всех остальных.
