Нам помогали Юзвяк, Ковальская, Матывецкий, другие. Между нами существовала простая человеческая симпатия. Впрочем, что там они могли… Это была немногочисленная слабая группа, их деятельность в подполье практически сводилась к распространению листовок. Ни популярности, ни хорошей организации… Но отдельные люди были симпатичные. Взять хотя бы чудесную Ханку Ковальскую. Мы ее подкармливали, когда ей нечего было есть. Я, Антек…
Яцек Куронь потом смеялся: «Ты один содержал коммунистическую партию!» Неправда, Ханку я кормил, потому что она была голодна. И она нам помогала. Не физически, конечно, это ей было не под силу, но если ты лежишь избитый, а кто-то говорит тебе, как тебя любит, это приятно. От аковцев мы такого не слышали. Понимаете? Конечно, не принимайте мои слова буквально.
— А Гомулка[81]какой был? Что о нем тогда говорили?
— То же самое.
— Но если в гетто кто-то занимался грабежом, пускай даже с голоду, ведь часто он обкрадывал того, кто тоже голодал.
— Не всегда. Вот, например, хапер[82] — мальчишка, который стоял возле базара и, когда ты покупал четвертушку буханки, наскакивал на тебя, выхватывал хлеб и сразу вгрызался, ел. Иногда у тебя в пакете было мыло, но он-то этого не знал, а иногда что-то, купленное на последние деньги, но даже если и нет, то что? Как можно его осуждать? Это что, кража? Конечно, буханка хлеба тогда стоила 72 злотых, я зарабатывал 52 злотых, а он схватил — и с концами. Да, конечно, это кража — ну и что? Перестаньте говорить такие вещи. Во время войны мораль особая — мораль голода, это вам не нормальные условия, когда мамочка отводит тебя в детский сад, кормит манной кашкой, правильно воспитывает и так далее. Это вообще нельзя сравнивать. И что, по-вашему, делать с таким хапером? Он вор, значит, в тюрьму его, да? Ну, скажите.
— Конечно, если кто-то крадет, потому что голоден, это не кража. Но ведь хапер обкрадывал человека такого же голодного, купившего этот хлеб на последние гроши.
— Опять вы занимаетесь буквоедством. Я не такой моралист, чтобы об этом судить. Каждый человек, как может, старается выжить, но не каждый считает, что должен иметь сто или двести миллиардов… Их же с собой в могилу не унести, верно?
Да, у кого-то имеются большие деньги, и что с того? Пусть живет и радуется! Мне столько не нужно, мне хватает того, что у меня есть. Хватает на то, чтобы дать девушке 200 злотых — пускай купит себе модные сапожки. Хотя не знаю, зачем они ей, если у нее и без того красивые ноги.
