Что же делать? Как же быть?
Отречение – это ведь равносильно предательству, а предательства, как известно, не любит никто. И боги, думаю, тем более. Сказать, что я был глубоко верующим человеком и чтил все заветы Старых богов, значит нагло соврать, однако в высшие силы верил и даже немного страшился их. А что если сейчас с неба посыплются молнии, или дождь огненный пойдет, или земля разверзнется под ногами?.. Хотя где были эти боги, когда убивали мою семью? За что оставили меня одного?
Я вновь покосился в сторону воина, но ничего, кроме спины, облаченной в наполированный до блеска панцирь, не увидел. Парни занимались все тем же – пытались разглядеть непонятно кого в этих непролазных дебрях.
Я снова не спеша повернулся к истуканам. Или мне тогда показалось, или лики богов действительно немного изменились. В вырезанных из дерева лицах появилось выражение какой-то строгости, суровость, будто они пытались предостеречь меня от ложного выбора.
Взгляд наткнулся на меч. Белое пламя равномерно трепетало, охватив клинок до самой гарды.
Опомнился я только спустя несколько минут, когда понял, что совершенно ни о чем не думал, кроме белого огня. Странно, но на душе стало как-то спокойно, и теперь я четко знал, какой нужно сделать выбор.
Нет, на острова я больше не хочу! Отец и брат, хоть и приемные, уже мертвы, не говоря уже о родных. А кому я там тогда нужен?
Еще страннее – зачем я понадобился лорду Хелингу? Но пытаться что-то выпытать у него сейчас – пустое дело! Значит, попробуем разузнать что-то немного позже…
– Я согласен! – шепотом проговорил я, поочередно переводя взгляд с одного идола на другого.
– Что? – Паладин медленно повернулся, сделал такое лицо, будто не услышал меня. Я вздохнул и повторил громче:
– Я согласен отречься от Старых богов!
– Что ж, тогда бери мой меч. – Стоило паладину вспомнить о своем оружие, как волшебный огонь заплясал с новой силой, а когда вновь стих, его жадные языки охватили и рукоять.
– Но он же… в огне… – опешил я.
– Не сомневайся! Бери меч! – прокричал паладин, и я не посмел ослушаться.
Обеими руками схватив рукоять, вырвал из жертвенника. Волшебное пламя сперва обожгло, да так, что захотелось завыть от боли, но оружия из рук я не бросил. А спустя несколько секунд, к моей радости, огненные языки в один миг стали холодными, и кожу на руках будто сковали ледяные клешни – стало хорошо, и боль от ожогов тут же исчезла.
– Что ты чувствуешь? – спросил меня воин.
