— Что насчет помощи?
— Благодаря вашему письму, — сказал я, глядя ему в глаза, вдруг да сморгнет, — и великодушному заступничеству, папа личным декретом, даже буллой, хотя и устной, а также неофициальной, изволил разрешить мне самому выбрать по руке что-то из сокровищ Ватикана!..
— Прекрасно, — ответил он нетерпеливо, даже не поинтересовавшись, что взял, словно я щебечущая женщина, сообщающая восторженно, какие фрифлюлики купила на распродаже, — спеши, сын мой. Собаки воют уже и днем!.. Бедные животные чуют гибель всему живому и скорбят, что не могут защитить своих хозяев.
— Я сейчас же, — сказал я, — вы позволите… в храме?
Он поморщился:
— Если это очень важно.
— Надо утрясти кое-что с Мишей, — сказал я и, увидев недоумение в его глазах, уточнил: — С архангелом. Архистратигом как бы. Главой небесного легиона как бы.
Он вздохнул, посмотрел с укором:
— Да, сын мой. Для него это место будет наиболее…
— Ой, спасибо!
Он указал в сторону неприметной двери за аналоем, куда могут входить только священники:
— В виде исключения.
— Благодарю, отец Дитрих!
Комнатка чистая, сильно пахнет ладаном и восточными ароматами. Я прямо от двери вышел на середину, кровь стучит в висках, собрался с духом и сказал внятно:
— Михаил!.. Архистратиг Михаил!
Полная тишина, только на грани слышимости ударили в колокол.
— Михаил! — прокричал я громко. — Я, Ричард Длинные Руки, человек и хозяин мира, созданного Всевышним, повелеваю тебе явиться и встать передо мной немедленно!
Ничего не произошло, тогда я набрал в грудь воздуха и сказал страшным голосом:
— Михаил! Господь создал этот мир и вручил его мне, сделав своим наследником. Ты тогда поклонился мне, признавая мою власть над созданным миром и над ангелами в том числе… Если не явишься, то это мятеж! То, что я так сочту, тебя мало волнует, знаю, но Господь тоже так сочтет, как ты понимаешь тоже!
У противоположной стены засиял яркий свет, собрался в сверкающую плазменным огнем дугу, а из-под нее вышел, пригибаясь, огромный римский центурион, таким Михаил показался вначале, хотя, конечно, по рангу он трибун или даже легат в зависимости от того, какой период римской истории представляет.
На него почти больно смотреть, настолько весь блещет золотом, начиная от золотых волос и заканчивая золотом сандалий с тонкими ремешками, завязанными под коленями. Особенно блестит кираса с выдавленным сложным барельефом, полным символики, в которой не люблю разбираться, я же прост и понятен, того же хочу и от других. Блестят поножи и даже латная юбка, на которую стараюсь не смотреть слишком часто, хотя для меня юбка на самце всегда выглядит несколько смешно, хотя, с другой стороны, какой из Михаила самец?
