— А я, кстати, наместник императора Германа, ваше преосвященство. Однако делаю то, что считаю правильным, не дожидаясь указаний императора. Более того, осмелюсь сказать, могу поступить и вопреки указаниям императора, если сочту свое решение более верным.
На лице Мариоцетти отчетливо отразилась борьба двух взаимоисключающих мыслей, то ли сказать, что вот видите, вы же сами трактуете свои полномочия шире, чем предписал император, то ли напомнить, что если я вассал императора, то должен действовать строго по его законам, наконец заговорил уже не с таким напором:
— Сэр Фидей, Господь дает нам общие законы… Он не следит за каждым падающим с дерева листом, это лишь красивая метафора всемогущества Господа. В повседневной жизни лишь папа дает толкования в соответствии с меняющимися обстоятельствами.
— Я отдаю свой вопрос на решение папы, — сказал я, — и с покорностью приму любое его решение… если, конечно, оно будет соответствовать моим интересам.
Он дернулся:
— Ваши интересы определяет папа!
— Мои интересы желают все определять, — согласился я. — Папа, император, окрестные короли, мои лорды, женщины, даже мой Бобик… Ваше преосвященство, политик моего уровня уже должен уметь руководствоваться интересами региона, за который отвечает. Я выразился доступно?
Они переглянулись, оба ощутили, что я перехватил инициативу, уже на коне, такого не сбить ни напором, ни софистикой, ни величием папской власти, который есть наместник Господа на земле. Это для народа он наместник Творца, но здесь мы понимаем истинную цену наместнику, которого выбирают кардиналы, но не Господь.
Мариоцетти поднялся, в каждом жесте чувствуется, что начальное образование и воспитание получал, как юный принц или герцог, сказал с величественным пренебрежением:
— Полагаю, обмен мнениями был полезен.
— Очень, — подчеркнул я.
Он кивнул:
— Теперь мы представляем, что желает сэр Фидей, а он примерно знает, как относится к его запросам коллегия кардиналов.
Гальяниницатти поднялся несколько поспешно, происхождение из простонародья сказывается, посмотрел на меня с некоторой неловкостью.
— Будьте осторожны, сэр Фидей, — напомнил он.
— В чем? — спросил я.
— К папе, — сообщил он, — приезжают на поклон и с просьбами даже императоры.
— Знаю, — ответил я. — Папа, естественно, выше любых земных владык.
Он сказал уже мягче:
— Потому ваш титул короля на чашу весов класть не стоит. Это только рассердит. Держитесь смиренно, аки праведный христианин.
