Он стиснул челюсти, посмотрел на меня зло и растерянно.
— При всей ясности ваших доводов, — проговорил он тяжелым голосом, — вам придется бороться против всей церкви!
— Всей? — спросил я.
Он зыркнул на меня из-под кустистых бровей:
— Что вы задумали?
— В церкви не дураки, — сообщил я. — Они знают правду. Большая часть, вы правы, останется на привычных прежних позициях. По разным причинам. Но все же наиболее активная, что всегда в меньшинстве, может принять мои доводы.
Он покачал головой, голос прозвучал с прежней непримиримостью:
— Тоже по разным причинам! Из них главная — потеснить старых кардиналов и захватить их место, как всегда во время реформ!
— Но кто-то, — сказал я, — в самом деле увидит возможности для церкви?
Он почти завопил, так прозвучал его надсадный и надтреснутый голос:
— Какие возможности?
— Такие же, — ответил я, — какие продемонстрировали вы, кардинал Гальяниницатти.
— Сэр Фидей?
— Вы показываете всему простому народу, — напомнил я, — что не все так тоскливо и безысходно в нашем мире.
— Простите?
— Простой народ, — пояснил я, — глядя на вас, скажет себе и детям, что если много трудиться, учиться и совершенствоваться, то такому будут открыты все дороги к власти и могуществу. Что у нас наконец-то все больше начинают оценивать людей не по происхождению, а по их личным качествам!
Он поморщился, помолчал, я видел по его лицу, как хочется принять эту точку зрения, предельно лестную для него лично, однако проговорил со вздохом:
— Сэр Фидей, вы думаете о людях слишком хорошо. Это свойственно юным и романтичным.
— Я полагал, — сказал я, — юные как раз во всем изначально разочарованы.
Он покачал головой:
— Юности свойственны крайности. Либо мир прекрасен, либо все в дерьме и жить незачем. На самом же деле мир не белый и не черный, он… хуже всего, серый. Был бы черный, люди скорее бы устыдились своего скотского существования! А так никто вашу реформу не примет.
Я сказал быстро:
— Разве это реформа?
— Реформа, — ответил он твердо.
— Это не так, — сказал я жалко, — всего лишь мелкое уточнение. Возвеличивающее сущность Христа!
Он вздохнул, лицо стало мрачным.
— Вы сами сказали, часть кардиналов занимают места в папском совете по праву высокого рождения. И это никем не оспаривается, потому что освящено древними обычаями и законами. Обычаю следуют потому, что он обычай, а вовсе не из за его разумности. Народ соблюдает обычай, твердо веря, что он справедлив. А обычаи ломать, сэр Фидей… это не просто.
