— Пари! — произнёс Плакудин. — À discrètion![1]
— Хорошо!
— Отправимтесь в сад к нему и удостоверимся!
Васса Макаровна поднялась с места, но Балабан стал жаловаться, что недостаточно напился чаю, и Юлия Капитоновна принуждена была остаться с мужем на балконе. Плакудин один пошёл с Барвинскою.
— Они теперь бегают! — промолвила она почти с огорчением.
— Едва ли! — убеждённо сказал Плакудин. — С такими оригинальными сапогами далеко не побежишь. Мы сейчас где-нибудь откроем их. Я уверен, что они опять в беседке, потому что, действительно, они влюблены друг в друга.
— Неправда! — воскликнула Васса Макаровна и задумчиво понюхала сорванный ею по дороге цветок. На её щеках разлился румянец. — Скажите лучше, — начала она, — о чём они говорили тогда в беседке?
— А вас это очень интересует?
— Очень.
— Подойдёмте тихонько и подслушаем. У влюблённых разговоры всегда одни и те же. Сами услышите, о чём говорят.
— Что это вы заладили одно: влюблённые да влюблённые! Это может надоесть!
— Помилуйте, да это не секрет. Об этом вон и ваши говорят. Я только эхо… Ну, хорошо, теперь я вам не расскажу своих наблюдений…
— Пожалуйста!
— Ни за что.
— Прошу вас!
— Я — не сплетник.
— Злой вы, вот что! — сказала она.
— Злой, не злой, а вы не должны принимать Гржиб-Гржибовского.
— Какой вы ревнивец!
— Я не ревную, но мне страшно за ваш курятник. Гржиб-Гржибовский покрадёт всех ваших кур. Не следует пускать в дом такого человека.
— Однако, вы его очень не любите!
— Все офицеры крадут кур, это аксиома! — продолжал Плакудин с таким выражением, с каким покойный профессор говорил о Вольтере, кравшем у Фридриха Великого сальные огарки.
Но, увы, Васса Макаровна была мало впечатлительная дама и не пришла в восторг от язвительности своего поклонника. Он сказал:
— Ну, так и быть… Я слышал, как Гржиб-Гржибовский — фамилия какая — не выговоришь! — уверял Сашурочку в вечной любви и просил назначить ему второе свидание в этой же беседке. Сашурочка согласилась. Довольно с вас?
— Скверная девчонка! — прошептала Васса Макаровна.
Они тихо пошли по заросшей до половины дорожке, обрамлённой по обеим сторонам кустами чёрной смородины, запах которой наполнял собою прозрачный воздух. Плакудин не сомневался в том, что увидит и услышит нечто двусмысленное; но уверенность в том он основывал исключительно на предположении Балабана, а не на своих личных «наблюдениях», которые выдумал. Васса Макаровна волновалась, потому что её терзали и любопытство, и ревность, и чувство оскорблённой нравственности. Молоденькая девушка не должна влюбляться: это было её глубокое убеждение.
