Люди участвовали в них и в качестве преступников, и в качестве жертв, а иногда в качестве тех и других одновременно — на заводах, в профсоюзах, школах, военных организациях и других учреждениях. Внутренние сложности и соперничество, присущие этим организациям, «подливали масла в огонь».
Решающим фактором распространения террора на заводах и в профсоюзах стала социальная напряженность, возникшая в ходе индустриализации. Простые рабочие, начальники цехов, местные партийные руководители и профсоюзные лидеры перенимали лозунги репрессий и часто использовали их друг против друга, компенсируя этим свое недовольство, снимая с себя вину за трудноразрешимые проблемы на производстве, выдвигая на передний план решение своих личных задач. Партийное и профсоюзное руководство активно поддерживало рабочих и членов профсоюзов в их нападках — с целью устранить продажных, разложившихся чиновников. Призывы к репрессиям тесно переплетались с призывами к демократии. Внешне эти два явления резко противоречили друг другу Что могло быть общего между доносами, шпиономанией, страхами, массовыми арестами, показательными судебными процессами, казнями и тайным голосованием, новыми выборами, ответственностью официальных лиц и восстановлением демократии снизу? Книга «Террор и демократия в эпоху Сталина» исследует этот парадокс и возникающие в связи с этим волнующие вопросы об участии масс и поддержке ими репрессий.
Террор был не просто прицельным ударом «сверху», направленным на уничтожение оппозиционеров и явных врагов. Он сеял массовую панику, которая основательно изменила характер взаимоотношений во всех учреждениях и на всех рабочих местах; он обусловил возникновение новых концепций и новых формулировок: «разоблачение врагов», «подавление критики снизу», «мародерство», «семейственность», «подхалимство» и «лизоблюдство», что дало рабочим и служащим новые средства для реализации собственных интересов. ВЦСПС, профсоюзные организации и заводские парткомы участвовали в процессе взаимного «самоуничтожения», с энтузиазмом обвиняя и осуждая друг друга во время разоблачений и увольнений, превратившихся в своеобразный ритуал. Инициаторы чисток часто становились жертвами тех процессов, которые они сами спровоцировали. Члены профсоюзов и местных партийных организаций часто содействовали собственной гибели.
Эта внутренняя движущая сила со своими сложными организационными и психологическими механизмами саморазрушения резко отличалась от мобильных групп ликвидаторов и от нацистских лагерей смерти и геноцида.
