— Какую колбасу? — отец покрутил головой, будто пытался стряхнуть наваждение. — То скрипка, то колбаса… Может, кто её съел?
— Ага, почти два кило, — у дяди Жени сделались круглые глаза от злого возмущения. — Там два батончика в пакете лежали.
Гешка добавил в плач поскуливание человека, загнанного в угол несправедливыми обвинениями.
— Что тебе, колбасы для парня жалко? — маленький дядя Саша пошёл в наступление на дядю Женю. — Куплю я тебе колбасы сколько хочешь. Скупердяй! Взяточник! Шофёров грабишь.
— А ты хоть раз видел, чтобы я взятки брал? — У дяди Жени на щеках появился даже синюшный баклажанный оттенок.
— Опять двадцать пять, — выдохнул дядя Федя. — Сколько можно ругаться? Вы ещё подеритесь, непримиримые. Ребёнок плачет, а вы за своё.
— Этого ребёнка давно приструнить пора, — подвёл итог дядя Женя. — Хулиган растёт. Сейчас он скрипки ломает, колбасу ворует, а завтра что?
Гешка сквозь слёзы заметил, что отец сдерживает улыбку, дядя Саша откровенно фыркнул, а дядя Федя с непроницаемым лицом ответил:
— А завтра он раздавит виолончель и украдёт окорок.
Гешка улыбнулся, потирая кулаками глаза.
— Давайте-ка все спать, — решил отец. — Половина одиннадцатого. Всем завтра рано вставать.
На Гешку отец не смотрел, но мимоходом потрогал Гешкин лоб.
* * *
Миска была пуста. И свежие следы лиса Гешка углядел на спуске в овраг. Ему сразу стало легче и теплее на душе. Лис не ушёл, значит, он, Гешка, ему нужен.
Гешка не пошёл в школу. А прямо из дома помчался к себе в нору. Бросил в миску котлету, оставшуюся от завтрака, улёгся на топчан и снова заплакал. Гешка не знал, почему текут слёзы. Он никогда не плакал в своём подземном мирке.
Утром дядя Федя пошёл продавать картины. И хотя Гешка просил оставить ему картину с берёзками и лисом, дядя Федя и её спрятал в папку, нахмурился и в сердцах даже хлопнул дверью…
Гешка вытер глаза и сел. Сейчас в школе информатика. В компьютерном классе всегда холодно и пахнет озоном. Салатовые шторы изворачиваются спиралями от сквозняка и скребут металлическими кольцами по проволоке, на которой висят. Гешка сегодня бы начал новую тетрадь с синей обложкой. Он всегда любил начинать тетрадку. На первой странице ручка писала мягко и аккуратно, потому что под первой страницей покоилась вся тетрадь целиком. А потом лист приходилось переворачивать, и ручка начинала выводить твёрдые дрожащие каракули, ведь под листом и тонкой обложкой оказывалась выщербленная школьная парта.
