— Слыхал что-то, — сказал Герш. — Вор?
— И шпик. Вор и шпик, — повторил Лейбе. — Доносчик. Понимаешь? — Он стоял красный и злой.
— Так-то, братцы, не годится, — сказал он сердито.
— Мы не знали, — виновато сказал Ирмэ.
— Понимаю, что не знали, — сказал Лейбе. — А все одно — так-то не делают. Надо бы свистнуть, крикнуть. Дать знать, одним словом. А то так-то — не дело. Ну, ладно. Спасибо и на этом.
Он повернулся и вместе с Гершем пошел в дом.
— Ну, б-брат, сработали! — сказал Алтер.
— Да уж. — Ирмэ плюнул.
Они медленно плелись вверх по улице и молчали.
— Ничего, Ирмэ, — проговорил наконец Алтер, — в другой-то раз б-будем знать.
Ирмэ не ответил. Он шел, свесив голову и цыкал зубом. Сплоховал; рыжий, сплоховал.
Глава восьмая
Сторожки гуляют
Когда ребята подходили к Большому колодцу, была полночь, и по всему местечку пели петухи.
У колодца уже ждал Хаче.
— Кончил дела? — сказал он.
— Кончил.
— Много наработал?
Ирмэ невесело усмехнулся.
— Много, — сказал он. — Сто рублей.
— Сто т-тумаков, — поправил Алтер.
— Продавать их будете? Или как?
— Купишь — и-продам.
— Почем фунт?
— Мы и-поштучпо.
— Ладно. — буркнул Ирмэ. — И без вас тошно.
Полночная глушь стояла над местечком. В домах потушепы огни. Все спит. Даже собаки не лают — уснули. Только птица на церковной колокольне не хотела угомониться. «Кра» — кричала она хрипло. И потом — у «яток» чего-то шумели, галдели чего-то у «яток», горланили.
— Сторожки б-балуют, — сказал Алтер. — Идем?
У «яток» сторожек собралась орда целая, отчаянный все народ — бойцы, вояки, вооруженные до зубов: у этого — палка, у того — кнут, у третьего — батькин ремень от штанов. Дело-то ночное — знаешь. Сторожки шумели, галдели, старались друг перед другом. Один скакал вокруг «яток» на четвереньках, подпрыгивал, лягался и ржал, как лошадь. Другой взобрался на крышу, лег, растянулся и, стукая себя кулаком но животу, приговаривал: «Левой! правой! Шагом арш!»— «Легче, тюря, легче! — кричали ему снизу. — Лопнешь!» Ребята постарше сидели рядком на длинной скамье, сидели, курили, болтали о том, о сом. Посредине восседал печник Пейше, дядя тучный и тупой. Он что-то врал, Пейше, — должно быть, нес несусветное что-то, — ребята гоготали, покатывались прямо со смеху.
— Другой раз, — говорил Пейше, — зовет пан еврея-арендатора и говорит ему…
Но что сказал пап еврею-арендатору — ребята так и не узнали. Вдруг раздался свисток, и у «яток» появились два пожарника, в медных касках, в брезентовых сапогах. Поверка.
